Читать книгу - "Бетагемот - Питер Уоттс"

— Ридли пропал, — говорит он между тем. И вот это уже действительно плохая новость. «Ретранслятор Рид­ли» — сверхсекретный спутниковый комплекс, настоль­ко закрытый, что даже допуска Лабина едва хватает для входа. Это один из последних источников надежных све­дений для «Атлантиды». Когда корпы еще полагали, что движутся к спасению, а не к изоляции, они оставляли за собой всяческие неотслеживаемые каналы для связи с сушей. Никто точно не знал, почему за последние пять лет так много их позакрывалось. Но опять же, чтобы это выяснить, нужно было хотя бы ненадолго высунуться из-под воды, а у кого хватило бы на это духа?

— Может, стоит рискнуть, — вслух размышляет Кларк. — Просто оставить установку на плаву на несколь­ко дней. Дать возможность собрать настоящие данные. Квадратный метр техники на весь океан — ну серьезно, великая ли вероятность?

Достаточно, понимает она. Многие еще живы. И го­товы взглянуть фактам в лицо, носом чуют неизбежную гибель. Найдутся и такие, кто уделит немного време­ни мыслям о мести. У некоторых даже хватит на это средств — раз спасение не купишь, можно потратиться на воздаяние. Что, если мир узнает: те, кто спустили с цепи Бетагемот, еще живы и прячутся под тремя сотня­ми атмосфер?

То, что «Атлантида» сохранила анонимность, — чи­стая удача, и испытывать ее никому не хотелось. Скоро они переместятся, не оставив нового адреса. А пока этак раз в неделю выставляют над водой глаза и уши, пере­хватывают эфир и выжимают из принятых сигналов все возможное.

Когда-то этого было достаточно. В конце концов, Бе­тагемот оставил после себя так мало, что даже электро­магнитный спектр выцвел до прозрачности.

«Но уж в ближайшие пять минут на нас никто напа­дать не станет», — говорит Лени себе... и тут же понимает, что нападение уже идет.

Маленькие красные пики на краю зрения говорят ей, что канал Лабина перегружен. Она идентифицируется на его частоте, готовится поддержать в бою — но не успевает, потому что враг взламывает и ее линию. Глаза наполня­ются помехами, в ушах звучит ядовитое:

— Ив башку не бери меня отрубать, соска долбаная! Попробуешь открыть другой канал — расхерачу на хрен. И всю установку утоплю, крыса ты мокрая!

— Опять, — голос Лабина доносится словно издале­ка, из параллельного мира, где мягкие длинные волны безобидно поглаживают тела и механизмы. Только вот Кларк атакуют в прежнем мире: среди вихря помех — Господи, только не это! — проступает лицо: жуткий симулякр, искаженный почти до неузнаваемости. Кларк подключает полдюжины сетевых фильтров. От одного прикосновения уходят в пар целые гигабайты. В науш­никах — чудовищный вопль.

— Хорошо, — замечает из соседнего измерения то­ненький голосок Лабина. — Теперь, если только удастся сохранить...

— Ничего ты не сохранишь! — визжит привидение. — Ни хрена! Твари, да вы хоть знаете, кто Я?

«Да», — молчит Кларк.

— Я — Лени Кларк...

Изображение темнеет.

Еще мгновение она словно кружится в водовороте. На сей раз это просто волны. Кларк стаскивает с голо­вы шлемофон. Небо с пробелом луны мирно вращается над головой.

Лабин отключает прием.

— Ну вот, — сообщает он, — потеряли восемьдесят процентов улова.

— Может, попробуем снова?

Она знает, что этому не бывать. Время на поверхно­сти подчиняется нерушимому расписанию; паранойя в наше время — синоним здравого смысла. А то, что подгрузилось в их приемник, все еще где-то здесь, плавает в радиоволнах. Меньше всего им сейчас нужно снова открывать эту дверь.

Кларк начинает сматывать антенну. Руки дрожат в лунном свете.

Лабин делает вид, что ничего не замечает.

— Забавно, — говорит он, — а оно на тебя не по­хоже.

Столько лет вместе, а он ее совсем не знает.

Они не должны существовать — эти демоны, приняв­шие ее имя. Хищники, подчистую истребляющие добычу, надолго на свете не задерживаются. Паразиты, убившие хозяина, гибнут вместе с ним. И неважно, созданы они из плоти или из электронов: везде, как ее учили, дей­ствуют одни и те же законы. Но за последние месяцы она уже несколько раз сталкивалась с такими монстрами, слишком вирулентными, чтобы выживать в рамках эво­люционной теории.

— Может, они просто следуют моему примеру? — рас­суждает Кларк. — Питаются чистой ненавистью?

Луна остается позади. Лабин ныряет головой вниз, направляя «кальмара» прямо в сердце тьмы. Кларк не­много задерживается, погружаясь без спешки и любуясь, как корчится и гримасничает светило над головой. Нако­нец лунные лучи размываются, растворяются в размытой мгле: они уже не озарят небо, они сами — небо. Кларк запускает двигатель и отдается глубине.

К тому времени, как она догоняет Лабина, внешний свет совсем гаснет: она ориентируется по зеленоватой точке, горящей на приборной панели его «кальмара». Они молча продолжают спуск. Давление нарастает. Наконец они минуют контрольную точку периметра, условную границу «своей» территории. Кларк запускает низкочастотник и делает вызов. Ответа нет.

Не то чтобы никого нет в сети. Канал забит голоса­ми, вокодированными и обычными. Они накладывают­ся, перебивают друг друга. Что-то стряслось. Несчастный случай. «Атлантида» требует подробностей. Механические голоса рифтеров вызывают медиков к восточному шлюзу. Лабин сонирует глубину, снимает показания, включает фару «кальмара» и уходит влево. Кларк следует за ним.

Темноту перед ними пересекает тусклое созвездие, пропадает из вида. Гаснет. Кларк прибавляет скорость, чтобы не отстать, и напор воды едва не сбивает ее с «кальмара». Они с Лабином сближаются с плывущими ниже.

Два «кальмара» идут над самым дном на буксире у третьего. Один из задних пуст. Второй увлекает за собой два сплетенных тела. Кларк узнает Ханнука Йегера. Од­ной, почти вывернутой рукой тот сжимает руль. Другая обхватывает грудь черной тряпичной куклы в натураль­ную величину. За куклой в воде расплывается тонкая чернильная струйка.

Лабин заходит справа. В свете его фары струйка вспы­хивает алым.

Эриксон, соображает Кларк. На морском дне чело­века узнают по десяткам знакомых примет: по осанке, повадке — и только мертвых рифтеров не отличишь друг от друга. То, что ей пришлось опознавать Эриксона по ярлыку на рукаве — дурной знак. Нечто пропороло его гидрокостюм от паха до подмышки — и его самого тоже. Выглядит нехорошо. Ткани млекопитающих съеживаются в ледяной воде, периферийные сосуды сжимаются, удер­живая тепло внутри. Поверхностная рана не кровоточила бы при пяти по Цельсию. Так что Эриксона достало глу­боко. Что бы это ни было.

На буксирном «кальмаре» — Грейс Нолан. Лабин при­страивается за ней и сбоку — живым волноломом, при­крывая от встречного течения Эриксона с Йегером. Кларк поступает так же. Вокодер Эриксона часто тикает — боль или помехи.

— Что случилось? — жужжит Лабин.

— Точно не знаю. — Нолан смотрит вперед, не отвле­каясь от управления. — Мы проверяли вспомогательный отвод над озером. Джин забрел за скалу. Через несколько минут мы нашли его в таком виде. Может, обвалился уступ, и его зацепило.