Читать книгу - "Суворовец. Том 3 - Анна Наумова"

бок о бок были. И в училище, и дома кровати рядом стоят. Даже на даче валетом спали, на топчане…

— И че, Тимур? Ты знаешь, а пацаны-то не знают! — пожал плечами второй близнец. — Так что я тоже участвую! И «барсика»!

Упрямый Тимошка не собирался отступать. Повозился немного на кровати, подложил себе под спину подушку и твердо заявил:

— Короче, парни! Я в доле! С меня история! Кто первый?

— Самую страшную надо историю рассказать? Или самую смешную? — нахмурившись, серьезно уточнил Кирилл Лобанов. — Пока не очень ясны условия конкурса. А еще — с каких каникул именно? Летних, зимних, весенних?

— Ой, ля, важный какой! — усмехнулся Тимур. — «Условия конкурса»… Не нуди, «Лоб», все и так знают, что ты у нас голова… Неважно, какую! Можно страшную, можно смешную, можно просто запоминающуюся. Можно с летних, можно с зимних… Короче, то, чего ни у кого не было! Ладно, начинаю я. А то пока вы с «условиями конкурса» определитесь, уже утро настанет. А потом по кругу.

Близнец откашлялся, покосился на коридор, проверяя, не идет ли кто из начальства, и приглушенным голосом начал:

— Короче, мужики! Дело давно было… Жил у нас во дворе пацаненок один, мелкий. И пошел он как-то в поход со старшими, в Подмосковье. Небольшая такая вылазка. На два дня типа. Вот. Ему говорят: «Ставь тут палатку!». А он решил, что самый умный. Разбил там, где захотел.

— И в итоге? — нахмурившись, уточнил Кирилл.

— Лагерь-то он на муравейнике, оказывается, разбил! И в итоге половина муравейника к нему ночью в штаны жить переехала! — заржал Тимур.

Пацаны захихикали. Все, кроме второго близнеца.

— Ничего смешного! — буркнул Тимошка и отвернулся. — Фигня, а не история.

Я заметил, что паренек покраснел. А остальные пацаны посмотрели на Тима и, переглядываясь, заулыбались.

Ясен пень, все сразу поняли, кем был этот горе-турист… Тимур, конечно, хорош… Вот ведь жук! Мог бы и другую историю толкнуть. Или подать ее как-то по-другому. Более завуалированно, что ли, не выдавая брата…

Ну да ладно! Братья сами между собой разберутся.

— А я, кажется, понял… — начал кто-то из пацанов и ехидно посмотрел на близнеца.

Тимкино лицо по цвету уже сравнялось со свеклой.

Но я перебил догадливого суворовца.

— Короче, мужики! Стоп! У меня тоже есть история!

Я не хотел, чтобы над Тимом стали потешаться, поэтому быстренько перевел стрелы на себя.

Однако, как выяснилось, не все были этим довольны.

— Э! — запротестовал Колян Антонов, чья койка была по соседству с койкой Тимура. — Андрюх! Теперь моя очередь! Договаривались же — по кругу!

— Потопчешься, Колян! — коротко осадил я его. — Подождешь! На правах вице-сержанта следующую историю рассказываю я! Не обсуждается.

Пацаны нахмурились, конечно, но согласно кивнули. Что такое субординация, пацаны ко второму курсу уже хорошо запомнили.

— Короче, мужики! — начал я. — У меня соседка по подъезду врачом в местном травмпункте работает. Так вот, у них там что ни Новый Год, то веселье! И, в общем, есть там один мужик, который каждый год приходит.

— И че?

— Топор через плечо! Этому чудику уже лет двадцать, не меньше. А он каждый Новый Год лампочку на спор в рот себе засовывает. А вытащить, само собой, не может. В «Скорую» позвонить, естественно, тоже. Друзья над ним угорают. А он же с лампочкой во рту, ни слова сказать и не может. Вот и прется в «травму». Врачи его там уже в лицо знают. Так этого кадра «Лампочкой» и прозвали. Каждый год спорят, во сколько «Лампочка» припрется с лампочкой во рту. Короче, не праздники, а сплошное представление! Даже в цирк ходить не надо!

История, которую я рассказал парням, была вполне правдивой. Даже выдумывать и приукрашивать ничего не пришлось. В ближайшем к моему дому травмпункте работала бабушкина подруга и по совместительству наша соседка — врач Таисия Макаровна. И каждый год она с коллегами спасала от лампочки неразумного спорщика, который, к слову говоря, жил всего через два дома от нас.

Спорщик этот отличался склонностью к экспериментам еще с детства. Я хорошо помнил его еще по двору. Звали этого парня Ромой, и был он года на три старше меня. И каждый месяц, если не чаще, Рома ходил в гипсе. То правую руку сломает, то левую. То в ноге у него где-то будет трещина… То самодельные крылья себе прилепит и прыгнет с гаража, чтобы «полетать»… То попытается усовершенствовать велосипед, приделав какой-то самопальный «ускоритель» и долбанется, перелетев через руль, то еще что-нибудь… Я, признаться, будучи мелким, даже думал, что для Ромы в «травму» отдельный «КАМАЗ» с гипсом завозят.

Время шло, юный «Кулибин» вырос, уже успел окончить техникум и поступить на работу, но склонность к экспериментам так и не утратил. А посему он все так же был завсегдатаем местного травмпункта. И каждый Новый Год Рома с упорством, достойным лучшего применения, засовывал в рот эту долбаную лампочку и пытался придумать, как же ему ее вытащить без посещения врача. И каждый раз у него это не получалось.

Кличка «Лампочка» благодаря словоохотливой Таисии Макаровне довольно скоро вышла за пределы травмпункта и распространилась по всему двору. Так и ходил дядя Рома «Лампочкой», ровно до тех пор, пока не женился и не переехал к жене и ее родителям на другой конец Москвы.

Вроде бы на этом эпоха экспериментов благополучно закончилась. Бабушка говорила, что семейная жизнь оказала на спорщика положительное влияние, и Рома отучился совать в рот что ни попадя. А еще вроде как «Лампочка» даже выучился на инженера и потом стал работать в каком-то НИИ. Словом, нашел изобретательный парень применение своим талантам.

— Годится! — одобрил Колян, выслушав мою историю, и поднял палец вверх. — Ну, теперь я, согласно очередности.

Остальные пацаны тоже одобрительно кивнули. Им понравился мой рассказ.

— Кстати, мужики! — оживился новоиспеченный рассказчик. — С лампочкой и у меня история была… Классе во втором я тогда учился. Совсем еще мелкий.

Честный Колян не стал ничего придумывать, что эта история якобы случилась с «соседским мальчиком», и прямо сказал:

— Я тогда, пацаны, ветрянку подхватил. Прямо под Новый Год. Гадство, конечно. Все пацаны в хоккей во дворе рубились, снежные крепости строили, а я, как отшельник, дома сидел… Чесаться хотелось знатно. С десяток волдырей я все-таки расковырял. Бабушка с