Читать книгу - "Вавилонские младенцы - Морис Дантек"

Повсюду стояли грузовики. Тридцативосьмитонные машины были похожи на зафрахтованный гуманитарной организацией «мерседес», который только что подвез Торопа сюда. Он молча глядел на безмолвную и неподвижную карусель, которая с рассветом снова начнет вращаться, благодаря тысяче двигателей мощностью в триста пятьдесят лошадиных сил каждый, и станет обдавать все вокруг вонючим дымом. Вереницы машин растянутся на километры до самых блокпостов СООНО,[9]контролирующих въезд в центральные кварталы города.

На площади стоял какой-то жалкий торговец, его палатка — единственное пятно света в окрестностях. Ток для лампочки вырабатывал бензиновый электрогенератор на основании, смонтированном из каменных блоков, шумевший неподалеку. В Сараеве снова появилось электричество, но ток в первую очередь подавался в центр города и на стратегически важные объекты.

Три-четыре парня неопределенного возраста, одетые в гражданские и военные шмотки, болтали с торговцем, заказывая пиво и кебаб.

Тороп был голоден. У него имелись двадцать одна немецкая марка и пригоршня хорватских кун — целое состояние, которое он не обменял бы на полуприцеп боснийских динаров.

Он заказал кебаб с сосиской из баранины и непонятную жидкость, которую местные жители называли пивом, потом спросил, где можно снять комнату. Имевшихся у него денег хватило бы примерно на месяц. По акценту торговец догадался, что перед ним иностранец, однако благодаря нашивке 108-й бригады на форменной куртке Торопа сразу все понял. Парень явно уже сталкивался с подобными знаками отличия.

Продавец поднял руку и на ломаном английском сказал «One minute, I'm back».[10]Он вышел из палатки, попросил Измета, парня в комбинезоне и белой с синим куртке из гуманитарной помощи, присмотреть за товаром и растворился в темноте, удалившись в сторону длинного и приземистого многоквартирного дома, стоявшего рядом с площадью, за пустынным торговым центром. Стены этого темного, угрюмо молчащего здания были в выбоинах от снарядов и пуль.

Не прошло и двух минут, как торговец вернулся в компании нескольких подростков, один из них вышел вперед и назвался Кемалем Хасановичем. Он сказал, что может сдать комнату в квартире, принадлежащей его семье.

Тороп посмотрел на мальчика — двенадцать или тринадцать лет, житель Сараева. С ним вполне можно заключить сделку, он уже считается взрослым. Договорились о цене — пять немецких марок в месяц. Да, мальчишка сделал ему подарок, но взамен тоже кое-что получил: Тороп заметил, как у мальчишки загорелись глаза при виде эмблемы боснийского спецназа, и подумал, что, если он ею пожертвует, это поможет сделке состояться. Мальчишка наверняка подумал то же самое.

Хасановичи оказались типичной для Сараева семьей. Мать, Ирина, была сербкой, родившейся в этом городе. Отец — здоровенный детина с внушительными черными усами — мусульманином из Зворника. Они жили на седьмом этаже, в квартире, напоминавшей рекламные ролики пятидесятых годов, за исключением нескольких деталей. Кемаль и новый жилец разулись в прихожей, а когда Тороп проходил мимо ванной комнаты, он заметил, что умывальник и ванна до краев наполнены водой.

В коридоре, который соединял комнаты и заканчивался гостиной, стояли ряды канистр и пластиковых бутылок. Они также были полны под завязку. Жители Сараево по несколько часов в день могли пользоваться электричеством, но у них почти не было водопроводной воды.

Войдя в квартиру, Кемаль первым делом повернул кран, чтобы проверить, не появилась ли вода. Не появилась. Мальчик снял кроссовки «Адидас», полученные в качестве гуманитарной помощи. В квартире было темно, только в гостиной горело несколько свечей. Электричество иногда отключали в начале вечера, особенно в предместьях и в те дни, когда энергии не хватало историческому центру города, например парижским интеллектуалам, остановившимся в отеле «Холидей Инн» отдохнуть или поспорить о современном театре.

Кемаль познакомил Торопа с родителями и родственницей со стороны отца — девушкой, которая подверглась жестоким издевательствам четников[11]и страдала от приступов эпилепсии. Тороп знал, что склады Хорватии и Боснии ломятся от медикаментов. Лекарств тут на душу населения было больше, чем вина во Франции, но все смотрели сквозь пальцы на спекулянтов, и таблетка аспирина стоила дороже патрона для автомата Калашникова.

Тороп провел первый вечер вместе с Хасановичами за распитием сливянки. Отец семейства служил в боснийской армии, как почти все здешние мужчины. Каждый день он отправлялся на пост возле горы Игман, а вечером возвращался домой. Он ставил свой АК-47 к стене у входа в гостиную, словно это был зонтик. Что ж, эта работа ничем не хуже других, подумал Тороп. К тому же тут ее навалом.

Вот почему Тороп не стал скрывать, кто он и чем занимается. Сидя за бутылкой сливянки, хозяин и гость обменивались фронтовыми воспоминаниями. Тороп произнес несколько магических названий: Брчко, Купрес, Доньи-Вакуф, Яйце, Бихач. После этого Хасановичи предложили ему жить и питаться у них бесплатно, но он вежливо отказался и сказал, что будет платить три немецкие марки в месяц. Сделку тут же обмыли второй бутылкой сливянки. Падая на постель, Тороп зафиксировал в памяти последнее, что увидел в тот день, — разрезанные автомобильные покрышки, которыми было заложено окно в его комнате, и знакомый силуэт АК-47. Автомат, прислоненный к противоположной стене, слегка подрагивал, как будто был частью миража.

Первые два-три дня Тороп слонялся по городу, однако в его измученном мозгу очень быстро начался некий процесс.

Ему страстно захотелось увидеть штабные карты. Он хотел понять стратегические замыслы, которые воплощались в жизнь, пока он бегал под пулями.

С помощью знакомых из редакции «Лильян» — газеты боснийских вооруженных сил — Торопу удалось обзавестись полным набором карт, иллюстрировавших движение фронтов на разных направлениях неделя за неделей. Он проводил в своей комнате дни и ночи напролет, изучая карты, наполняя память вереницей движущихся графических изображений, внезапными колебаниями линий, пробуксовкой армий на месте и возникновением прорех в обороне. Это было похоже на столкновение сложных организмов, абстрактный мультфильм, который Тороп отчаянно пытался увязать с собственным фронтовым опытом.

После мучительного бдения он в конце концов проваливался в тяжелый, беспокойный сон, яркость которого усилил местный гашиш. Но и во сне Тороп продолжал видеть штабные карты вперемежку с навязчивыми, повторяющимися картинками пережитых им сражений. Это было очень страшно. Иногда эти образы являлись Торопу посреди какого-нибудь безобидного сновидения. Например, на столешнице розовой прикроватной тумбочки или в глубине безмолвного водного мира, вытатуированными во рту гигантской рыбы, которая глотала его.