Читать книгу - "Андреевский флаг - Герман Иванович Романов"

Не то, что бородатые стрельцы, которых прошлой зимой предавали на Москве самым лютым казням — рубили головы, вешали, колесовали — причем палачами выступали бояре и дворяне, в верности которых царь хотел лично убедиться. Крюйс был этому свидетелем, всех иноземцев обязали смотреть на сие действо.

Ничего, зрелище это привычное, даже занятное. В европейских странах публичные казни порой гораздо зрелищней устраивали, особенно в Англии до недавней «славной революции» — вот где король Яков свирепствовал в своей власти, куда царю Петру до него…

— Вославим же Бахуса, дети мои, и чарки за него поднимем! Дабы нам в здравии проживать и бл…й охаживать!

Князь-папа Никита Зотов поднял немалых размеров кубок, и начал из него пить, проливая рубиновое вино себе на рубаху, на которой расплывались «кровавые» пятна. Выпил одним махом, и куда в него только залезло, пролил не больше четверти налитого. Крюйс уже не раз участвовал в «пьяных баталиях», а также в «славлениях Бахусовых», и уже отчетливо понимал, что дело тут не в простой пьянке, тут каждый играет свою роль. Можно было бы относиться с презрением снисходительным к одутловатому, с испитым лицом Зотову, что учил царя в детстве грамматике, а сейчас играл роль некоего «служителя» культа Бахуса — своего рода жуткой пародии на православную церковь. Вот только взгляд у Никиты Ивановича порой был жутко трезвым, оценивающим каждого участника действа. И можно было не сомневаться, что по прошествии времени, он доложит о своих соображениях господину «шкиперу», которому был предан как пес. И не тот он был человек, за которого себя выдавал в «хмельном буйстве» — то был обман для легковерных. Да и не может быть секретарь царя, ведающий многими тайными делами быть вечно пьяным простачком, каковым выглядел. Тем более, если вхож к самому князю-кесарю Федору Ромодановскому, главе страшного Преображенского приказа, с которым Зотов любил выпивать на пару.

— Давай пей, адмирал, — прокричал «шкипер», пихнув Крюйса локтем в бок, и Корнелий опрокинул большую чарку хлебного вина, полезного на кораблях, где жизнь идет в вечной сырости. А царь сверкнул глазами на Зотова, и громко, на всю палубу, где был поставлен длинный стол, вдоль которого на лавках сидели сановники и капитаны, прокричал:

— Аникита, ты про бля…х женок не вспоминай — бабам на корабли наши дорога закрыта, не хрен им тут ничего делать. Метресок захочешь, так вали на берег, Анисья Толстая тебе живо подберет парочку. А баба на корабле примета дурная, верно, Корнелий Иванович?!

— Сие так и есть, герр Питер, — напустив на себя важный вид, произнес Крюйс. Он уже сообразил, что царь желает совершенно противоположного, а потому громко произнес:

— Но мы не в море под парусами, а на якоре в речном лимане, тут можно и пригласить дам для веселья.

— Слышишь, Алексашка, что адмирал говорит? Девки где?!

— Здесь, мин херц, — царский любимец уже стоял у планшира, а на палубу здоровенные матросы вытягивали хохочущих бабенок в разноцветных убранствах и с оголенными плечами. Все предусмотрел Меншиков, за это и ценил его царственный покровитель и приятель. Петр поднялся со своего кресла, шлепнул полную метреску по ягодицам и неожиданно выругался:

— Что за хрень?! Корнелий, ты такое на морях видывал?!

Крюйс кинулся к фальшборту, всмотрелся и сам выругался — разное он видел на морях, но такое зрелище впервые. В ста футах от борта «Скорпиона» из спокойной воды вылезло на поверхность белое пятно тумана, высотой в аршин, не больше. А в нем проступила небольшая лодка, необычная, со стеклянным «козырьком», невиданным. Но больше всего адмирала поразил человек, странно одетый — он замахал руками и что-то закричал…

Глава 4

— Никак по-нашему лается, упырь?!

«Шкипер» с нескрываемым удивлением смотрел на видение — человек уже скрылся в густой белой пелене, которая разрасталась прямо на глазах, быстро расползаясь во все стороны, увеличиваясь в размерах в большую гору, высотой до клотиков мачт.

— Господин «шкипер», я такое впервые вижу. Этот дьявольский туман нас сейчас с головой накроет…

Договорить Крюйс не успел — молочного цвета пелена обрушилась на флагманский корабль. И все звуки разом пропали — словно уши ватой заложили. Корнелий потряс головой, но слух к нему не вернулся. Из пелены вынырнул царь, схватил его за плечи, затряс так, что голову замотало со стороны в сторону. У венценосного «шкипера» двигались под усами губы, но по их изгибу норвежец не мог понять слов — видимо монарх перешел на русский говор, причем на тот, которым ругаются. И, понятное дело, для Крюйса совершенно не известный, может быть, со временем он научится понимать эти слова, но не сейчас, да и смысл в них порой непонятен даже при переводе — Иван Кропоткин только головой порой крутил, не в силах истолковать на голландской речи многие идиомы.

— Ничего не слышу, ваше величество, — во весь голос закричал Корнелий, страх проснулся в бывалом моряке, и для наглядности хлопнул себя ладонями по ушам, отрицательно помотав головой. Царь нахмурился, стал что-то орать, и в этот момент палуба «Скорпиона» рухнула куда-то вниз — будто корабль весом в несколько сотен ластов подняли из моря и тут же бросили обратно, вызвав чудовищный всплеск. От удара Крюйс свалился, но ловко извернувшись — все же рост был большой, в шесть футов и три дюйма — схватил падающего царя своими длинными руками, прижав к себе. «Шкипер» упал на него — падение было смягчено, но Корнелий сильно ударился спиной, к тому же получил болезненный удар локтем в живот. И тут же их обоих окатило такой ледяной волной, что в первую секунду даже показалось, что его ошпарили крутым кипятком. Но через секунду он продрог, ему стало до жути холодно, как когда-то в детстве, когда он упал с лодки в свинцовую воду фиорда, и чудом остался жив — вовремя вытащили и не слег с горячкой от жуткой простуды от переохлаждения.

— Колдун, это колдун!

Царь жутко хрипел, глаза выкатились, он изрыгал непонятные русские слова, видимо, проклинал враждебное к честным христианам колдовство. А разве могло быть иначе — непонятно откуда появившийся туман, в котором люди оглохли, а потом корабль уронили, причем в ледяную воду — разве так вообще может быть в природе?!

Да любой человек в здравом уме сразу же скажет, что добрые моряки оказались жертвами самого мерзкого заклинания!

— Схлынула волшба, я снова слышу!

Царь поднялся на ноги,