Читать книгу - "Игра в кроликов - Терри Майлз"

одежду – обязательно с ремнями и шляпками. В тот день они надели высоченные полосатые котелки, словно из сказки доктора Сьюза; сказали, что купили их в самом модном магазине Лос-Анджелеса, на Мелроуз-авеню. Не знаю, врали они или нет. На тот момент юг страны ограничивался для меня Оклендом, где находился мой парусный лагерь.

Подвыпившие родители играли в дартс во дворе, а мне понадобилось вернуться в дом, где ждала кола (пить ее можно было только по праздникам). Но по пути на кухню до меня донеслись голоса: Энни и Эмили что-то обсуждали.

Они сидели перед компьютером, глядя в экран.

– Ну что, ты «ЭверКвест» включать собираешься? – спросила Энни.

– Я нашла кое-что поинтереснее, – ответила Эмили, открывая знакомый сайт. Они меня не замечали, но из-за дверей кухни мне открывался прекрасный вид на экран – и на юзнетовскую новостную группу.

Энни наклонилась поближе.

– А что такое «альт точка байнарис точка геймс»?

– Сообщество игроков, – ответила Эмили, с видом знатока стуча по клавишам.

– А что значит «байнарис»?

– Тише.

– У вас есть картинки с Зельдой?

– Нет.

– С танцующим младенцем?

– Просто смотри. – Эмили прикрыла рот сестры ладонью и нажала пробел.

На экране появилось видео – отрывок из документального фильма о диких животных. Диктор зачитывал текст: что-то об императорских дятлах.

– И что, мы будем слушать про тупых дятлов? Пойдем лучше на улицу. Люк Миллиган пришел, – сказала Энни, дергая сестру за рукав.

– Люк Миллиган – полный придурок. Пытался облапать Нину на химии.

– Серьезно? – Энни явно расстроилась.

– Да. И вообще, это не просто дятлы, – сказала Эмили.

– В смысле?

– Посмотри, сколько их. Штук пятьдесят, не меньше.

– Ага, и что? Они большие, в этом дело?

– Большие, да, но не суть. Фильм сняли в 1989 году, а императорских дятлов никто не видел с 1956-го.

– Ого. – Энни придвинулась поближе к экрану. – Но тогда почему…

– «Кролики», – сказала Эмили и выключила компьютер.

– Кролики? – Энни завороженно уставилась на нее.

И я тоже.

В том, как она произнесла это слово – «Кролики», – было что-то секретное, тайное; так взрослые говорят о том, что не способны понять дети.

Эмили огляделась, проверяя, не подслушивают ли их, но меня закрывала дверь кухни. Она перешла на шепот:

– Это такая игра.

Энни посмотрела на тень дятла, замершую на экране.

– Какая?

– В которую я буду играть, – спокойно ответила Энни.

– А как?

– Сложно объяснить.

– Почему?

– В ней постоянно нужно что-то искать.

– Что, например?

– Закономерности и противоречия. Все, что выходит за рамки логики.

– Закономерности? – переспросила Энни. Она явно пыталась понять, о чем говорит сестра, но получалось плохо.

Эмили, глубоко вздохнув, собралась с мыслями и продолжила:

– Так, смотри: эту документалку сняла студия, которой больше не существует, и не факт, что она вообще когда-то была…

И тогда она пустилась в безумные теории, а мне оставалось лишь стоять на кухне и завороженно слушать.

Суть сводилась к тому, что в титрах было указано имя без подписанной должности: никаких визажистов, операторов, бригадиров и прочих помощников.

Просто одно-единственное имя посреди черного экрана, ничего больше. «Висячее имя» – так, кажется, назвала его Эмили. Она сказала Энни, что случайно наткнулась на его обсуждение и рассказала об этом друзьям в сообществе. Они разобрали имя с помощью нумерологии и математических формул и в итоге узнали про существование некой «Ночной радиостанции».

– «Ночная радиостанция»? Что это? – спросила Энни.

– Это мы и хотим выяснить. Пойдем.

Мне удалось выбежать во двор до того, как они заметили меня в дверях кухни.

Эмили сказала родителям, что хочет свозить Энни в магазин, а потом неохотно спросила:

– Купить вам что-нибудь?

Ее забросали запросами: сигареты, имбирный эль, чипсы. Пока Энни записывала, Эмили взяла у матери ключи от пикапа.

– К с собой захватите, – послышался громкий голос миссис Коннорс.

– Мы все не поместимся, мам, – возразила Эмили.

– У нас большой пикап. Не вредничай, Эм.

Та выдохнула и прошла мимо меня, даже не повернув головы.

– Ну, пойдем.

– А если я не хочу?

Энни схватила меня за руку и потащила за собой.

На самом деле мне очень хотелось поехать с ними; отчасти потому, что Энни украла мой первый поцелуй, но больше из-за рассказа Эмили. Из-за загадочной игры – «Кроликов».

Она притягивала меня. Казалась такой таинственной, только для взрослых.

Энни настойчиво вела меня к старому бело-голубому пикапу с огромными узловатыми шинами, и в голове вдруг мелькнуло воспоминание: день, когда она поцеловала меня.

Энни Коннорс была красивой, но не по общепринятым меркам. У нее были широко расставленные глаза – чуть шире, чем нужно, – и густая копна диких, непослушных кудрей. Но она нравилась мне: резкая, уверенная в себе, она одновременно восхищала и безумно пугала.

Вскоре после моего тринадцатилетия наши родители совместно праздновали День благодарения. Нас с Энни отправили искать какую-то викторину. Мы спустились в полупустой подвал, к кладовке, где лежали старые игры, и она вдруг толкнула меня к газовой печи, рядом с которой стояла моя кровать, деловито прижалась ко мне, обхватила лицо ладонями и поцеловала.

На вкус ее губы были как виноградные мармеладные червячки. Такие же потрясающие.

– Ну как тебе? – спросила она после поцелуя.

В тот момент слов у меня не нашлось, но, думаю, ответ отчетливо читался в глазах: «Ну ничего себе, охренеть».

– Залезай. – Эмили уже сидела в машине и выбирала музыку.

Возразить было нечего, но и садиться рядом с ней не хотелось. Уж насколько красивой и загадочной была Энни Коннорс, Эмили превосходила ее во всем.

– Давайте быстрее, а то опоздаем. – Она тронулась с места, стоило нам только забраться, – Энни даже не успела захлопнуть дверь.

Меня никогда не интересовали машины, но даже неопытным глазом было заметно, что пикапу лет десять, не меньше. В пепельнице под радиоприемником теснились белые и оранжевые окурки. На полу рядом с пустой бутылкой «Спрайта» валялась старая пачка чипсов, от которых остались одни лишь зеленовато-белые крошки.

– Магазин круглосуточный. – Вместе с вырвавшимися словами пришло запоздалое осознание: Эмили и так знала, как работает магазин.

Все это знали.

Она не ответила. Просто вставила кассету в стереосистему, и та, механически щелкнув и зажужжав, осветила кабину сине-розовыми огоньками. А потом заиграла песня Тори Эймос, и Эмили по извилистой длинной дорожке выехала на главную улицу.

Магазин мы проехали – Эмили даже не сбросила скорость.

Все молчали. Мне было страшно открывать рот – страшно сказать что-то и все испортить. Ведь впереди явно ждало что-то интересное, и то самое шило в заднице приказывало молчать и не рисковать, чтобы меня не прогнали.

Достав из-под козырька сигареты, Эмили убрала руки с руля, чтобы прикурить.