Читать книгу - "Хмурое небо - Константин Станиславович Бобринёв"

за свой проступок, клянемся упорной работой реабилитировать себя в глазах Общества! — стражи народа отчеканили уже впитавшиеся в подкорку мозга оправдание. Интересно, есть ли хоть капля искренности в их словах?

— Вы так с каждым себя ведете?

— Никак нет. Просто по Вашей одежде так и не скажешь, что Вы из Трибунала, вот мы и…

— Что ты несешь идиот… — выговаривая сквозь зубы остепенил его старший по званию.

— То есть вы приняли меня за простого рабочего или служащего и решили за счет меня поднять свою самооценку и заодно материальное положение? Отлично! Ведь с ними же можно поступать, как угодно, не правда ли!?

— Господин комиссар, но Вы же не из их числа… ведь на благо общества необходимо держать людей в благочестивом смирении…

Омерзительно, и эти люди стоят на страже порядка, хотя какие порядки, такие и люди.

— Убирайтесь!

Идиоты радостно переглянулись.

— Спасибо, спасибо, сию же секунду нас здесь не будет.

Полицейские спешно зашагали в противоположную от моего пути сторону. Мне хотелось достать пистолет и разрядить им вслед весь магазин. Однако, я не должен так мыслить. Нельзя по такой причине лишать человека жизни, даже если он представляет собой подлое ничтожество как те двое. А возможно сей акт будет благом? Может полезно избавить мир от этих никчемных созданий? Нет. Мнение субъективно. Грань дозволенного и мировосприятие у людей разное. Так недолго возомнить себя вершителем судеб на пользу человечества и прийти к царству нескончаемого террора. Важные решения должны быть взвешены, вопреки эмоциональным импульсам, люди не должны быть заложниками своих эмоций. Данный путь неизбежно приведет к множественным ошибкам, которые непременно погубят, в том числе и меня, если я перестану соблюдать осторожность.

Оставшаяся дорога до станции метро не отметилась чем-то интересным. Точно такие же улицы, пару магазинов, один бар.

Как только я ступил на ступеньку эскалатора, в лицо ударил поток теплого воздуха, всколыхнув не только одежду, но и пока свежие воспоминания о сне. Метро, как можно догадаться по глубине прокладки путей, имеет не только транспортное значение. Во время Великой войны, не мало жизней спасла подземка, на глубине, ниже поездов рядом с правительственными бункерами находятся еще на половину целые склады и действующие производственные комплексы. Благодаря им люди не умерли от голода, когда наверху все горело в атомном смерче. Без преувеличения в заслугу этим комплексам можно поставить возрождение города, как феникса, восставшего из пепла. Однако таким ли он был до перерождения?

О довоенных временах известно крайне мало. Официальная история описывает «погрязшее в хаосе, неверии, бунтарстве и личных амбициях общество. Когда каждый работал только для себя в безумной жажде власти и богатства, следуя древнему принципу «Homo homini lupus est»11». Потом краткое описание войны. А затем следует вывод: «Каждый из нас по отдельности не имеет ценности, только все вместе мы представляем собой ту силу, которая способна возродить мир. Поэтому каждый, в отведенной ему роли, обязан усердно трудиться и не роптать. Ибо Бог любит смиренных! Только новое общество под руководством благословленной Партии Возрождения12 под бдительным оком нашего Отца и Трибунала готово к великому подвигу строительства Нового Света13!». «Только партия», «только мы вместе», только громкие слова расходятся с делом.

Поезд с длинным рядом вагонов тронулся с места. В мерно покачивающимся вагоне сидело не более десятка человек. В основном все смотрели в свой встроенный в тело гаджет, ведя переписку, пролистывая блоги, в общем тратя в пустую свой короткий век. И только двое, я и молодой парень в углу противоположного конца вагона задумчиво смотрели в окно, где то и дело темноту прорезал свет ламп накаливания. Интересно, о чем он думает? Может он также, как и я осознает всю печальность нынешнего положения вещей?

Неожиданно для меня, мы вышли с ним на одной станции. Во мне зародилась бредовая идея заговорить с ним. «Как же хочется сейчас излить свои мысли, поделиться переживаниями», мысленно пожалел я себя и тут же с вспыхнувшей яростью отбросил глупое саможаление.

— Ну поговорим мы и что изменится?

— Поднимем бунт?

— Вздор! Потом либо с дыркой в голове встретимся в морге, либо вцепимся друг другу в глотки на Арене.

Пока я вел внутренний диалог, на гаджет моего возможного собеседника поступил звонок.

— Ало!

— Привееет! Как дела?

Стоя на эскалаторе всего на несколько ступенек ниже, я стал невольным слушателем их разговора.

— Кэти?

— А кто же еще, ты что ослеп?

— Привет! Прости, у меня просто Лу заболел, экран не выдает.

— О, печаль. Ты на работу?

— Ахах, ты как всегда! Как будто я могу идти куда-нибудь еще в пол восьмого утра! Это, конечно, расстраивает, но еще хуже, когда личка отъехала. Я думал сдохну от скуки в вагоне. Еще какой-то тип на меня косился, мерзкий извращенец.

Дальше я не слушал, мое настроение стало еще паршивей.

Трибунал

Величественное монументальное здание, облицованное темно-серым камнем, у некоторых вызывает чувство гордости, у других страха, и у совсем немногих отторжение, в число этих отщепенцев вхожу и я.

Чтобы обойти вокруг мрачного строения потребовалось бы затратить около получаса, лицезрея как вживленные в его стены псевдообсидиановые пятидесятиметровые атланты держат все конусообразное четырехсотметровое здание. А вершину инженерного чуда украшает, освещенная со всех сторон прожекторами обновленная Фемида — символ Трибунала. Вместо повязки на глазах город созерцают два огненных ока, всматривающихся в душу каждого, в неутолимой жажде выжечь ересь и отступничество. Щит в левой руке готов отразить все атаки на существующий порядок, а меч в правой руке отрубить голову гидре измены.

Здание Трибунала ограждает от посторонних глаз толстая стена, шириной в добрые три метра. На ней вместе с полуавтоматическими турелями днем и ночью дежурят две роты Гвардии Трибунала14.

Надземный вход представляет собой КПП с массивными раздвижными воротами для транспорта и проходной для людей, по обеим сторонам которых стоят бойцы Почетного караула15 в церемониальной броне. Я кивнул им в знак приветствия, а в ответ не удостоился и взгляда.