Читать книгу - "Белогор. Каратель - Алексей Стопичев"

— Смотреть в оба. Только увидите движение — голос подать! Основной отряд в центре села. Сразу на помощь пойдём!

Я крепче ухватил древко алебарды и ещё пристальнее уставился в степь. Вскоре глаза стали слезится. Иногда казалось, что в степи движение, но, присмотревшись, понимал, что почудилось. Минут десять прошло в тишине. Даже собаки в селе перестали брехать. И тут с другой стороны раздался истошный вопль:

— Зрожиыыыы!!!!

И сразу мат и лязг оружия, слышный даже нам, крики и хрип. Гвалт развернулся, жалобно глянул на меня, и хотел уже было бежать, но я отрицательно махнул головой:

— Нельзя. Сам знаешь. Наша сторона здесь.

Гвалт развернулся. Опёрся на забор. Ссутулился. И стал всматриваться в степь. А крики сзади всё ширились. Потом резко смолки. Лишь тонко, на одной ноте выл кто-то. Затем затих и он. И эта тишина давила хуже ора и лязга. Вдруг Гвалт встрепенулся. Тронул за руку. И я увидел, что из степи тихо бегут к стене несколько десятков силуэтов.

— Тревогааааа!!! — надсаживая голос, крикнул кто-то справа. А я поудобнее перехватил алебарду. Ту самую, из замка. Только уже с более удобной рукоятью.

Зрожи подбегали с какими-то шестами. Но мы уже были готовы. А те вдруг приставили к стене шесты-лестницы, и полезли наверх. Я пытался алебардой столкнуть лестницу, но зрож, уже успевший добраться почти до верха, ухватился за алебарду и потянул на себя. Я ткнул вперёд, и почувствовал, как навершие вошло в тело. Зрож хрюкнул, изогнулся, и вместе с лестницей поехал вбок, грохнувшись на землю. Что печально — вместе с алебардой, просто вырванной из рук. А прямо напротив меня над частоколом показалась голова ещё одного зрожа. Я выхватил меч и наотмашь рубанул в лицо. Попал, и зеленорожий, заорав, взмахнул руками и улетел вниз, спиной вперёд. А следующую голову атаковал Гвалт, ударив копьём, и всадив его куда-то в основание черепа. Слева и справа раздавался мат, крики и хлюпающие удары. Краем глаза я увидел, как парень слева, резко охнув, осел на землю, а через частокол полезла зелёная гадина. Я развернулся и ударил мечом, попав в шею. Ударил от души. С размаха, и меч, с жутким хлюпаньем застрял в теле зрожа. Я пытался достать оружие, когда через стену перепрыгнул ещё один зеленокожий. Понимая, что не успеваю, обмер изнутри. Но тут, оттолкнув меня, к стене сыпанули сразу два десятка мужиков. Подоспело подкрепление. Они копьями стали бить зрожей, а потом, расчистив стену, крюками столкнули лестницы. Не знаю, сколько прошло времени, но когда я с вытянутым, наконец, мечом, распрямился, всё закончилось. Лишь глухо и жутко стонал слева раненый парень. А рядом часто дышали остальные защитники деревни.

Рассвет мы встретили на стенах. С нашей стороны вместо семерых — пятеро. Кроме парня, раненого в живот, ещё один защитник получил дубиной по руке, и с переломом отправился вниз. Каждые полчаса приходили Извар или Ирвин. Тихим голосом рассказывали, как обстоят дела. Двумя нападениями ограничилось. В итоге было трое раненых и один убитый: дубина зрожа на другой стороне сломала несчастливцу шею. Зрожей пересчитали. В деревне остались 15 тел. Сколько за частоколом, говорить рано.

— Серж, давайте вниз все. На стене теперь дети подежурят, — распорядился староста. Поднимающееся солнце высветило пустую степь и трупы зрожей под стенами. Двумя отрядами мы споро выскочили наружу, собрали всё оружие, с пары зрожей стащили доспехи, и быстро вошли в деревню. На небольшой улице в центре села собрались практически все, кроме детей. Те стояли на валу, зорко всматриваясь в степь.

— Надо разведчиков заслать в степь, — хмуро сказал Извар Ирвину. — Если зрожы так обнаглели, что на стены полезли, может нашествие быть.

— Не накаркай, — сплюнул Ирвин. А потом хмуро осмотрелся: — Серж, Извар, Мох и Вольт, пойдёте в степь. Далеко не уходить. Извар старший. Остальные — собирать пожитки. Через пару часов выдвигаемся в город.

На крики и плач женщин, с причитаниями о бросаемых на произвол судьбы домах и скрабе, Ирвин вдруг озлился и заорал, надсаживая голос:

— Чего орёте, дуры? Сожрут всех, некому будет в домах жить! Детей пожалейте, овцы! А дома, дадут боги, останутся!