Читать книгу - "Бладшот - Гэвин Смит"

В такие минуты жизнь казалась невероятно, небывало прекрасной. Казалось, все это – не явь, а сон…

Взмокший от пота, Гаррисон лежал рядом с Джиной на скомканных простынях. В номере царил полумрак, неярко мерцали свечи. На грани дремы, уже засыпая, Рэй понемногу переводил дух: посткоитальный пыл уступал место тихому, уютному довольству. Предложи ему сейчас оказаться в любом месте, где только душа пожелает – он, не задумываясь, остался бы здесь, в гостиничном номере, рядом с женой.

Пальцы Джины защекотали кожу, скользя по карте служения отечеству, вычерченной на теле рубцами шрамов. Казалось, Гаррисон чувствует ее взгляд на свежих повязках, стянувших плечо и бок, и едва уловимое тревожное напряжение.

– Как думаешь, сможешь ли ты когда-нибудь, хоть раз в жизни, вернуться в том же виде, в каком уезжал? – спросила она.

Нет, очарования момента все это не испортило. На что тут обижаться? Забота любимой – дело вполне понятное. Вот только подходящего ответа в голову не приходило…

– Тебе не нравятся шрамы? – спросил Гаррисон, стараясь свести все к шутке, однако взгляда на Джину не поднял.

– Нет, против шрамов я не возражаю. Не нравится мне другое – истории, которые они рассказывают.

Похоже, в шутку разговор не обернуть.

Гаррисон повернулся к жене. В полумраке ее глаза казались двумя темными омутами. Несмотря на недавние упражнения – а может, именно благодаря им – выглядела она по-прежнему прекрасной.

– Я же всегда возвращаюсь.

Если б она разглядела в его глазах обещание, кроющееся за этой фразой…

Окно они оставили слегка приоткрытым. Снаружи доносился мягкий плеск волн о причал, прохладный морской бриз поигрывал висевшим над кроватью газовым пологом.

– Я только хотела сказать… настанет время, и…

Гаррисон догадывался, к чему она клонит, слышал, с какой осторожностью Джина выбирает слова.

– Ведь твое тело не сможет справляться со всем этим вечно.

Джина была права. Гаррисон знал: против природы не попрешь. У всякого спецназовца есть, так сказать, срок годности, а это касается не только физиологии, но и психики. Всему на свете есть свой предел. Вот и Гаррисон, несмотря на любовь к своей жизни, уже чувствует, что темп операций высоковат, и если так будет продолжаться, жизнь непременно возьмет свою дань – в виде накрытых флагами мешков для трупов. Казалось, уничтожаемых Гаррисоном боевиков и террористов объединяет какая-то общая сила, какой-то грандиозный план, который они что есть сил стараются выполнить в срок. Взять хоть момбасскую операцию – из рук вон неаккуратно прошла. Слишком спонтанно, стихийно: ни времени на планирование, ни разведданных… Разумеется, в этом никто был не виноват, просто так уж карта легла, но в результате его подстрелили. Опять.

Гаррисон понимал, что это не дает Джине покоя, треплет ей нервы, причем давно, с самого начала. И со временем дело становилось только хуже, потому что он не мог с ней об этом поговорить. Выходя за него, она понимала, во что ввязывается, и, если сейчас завела этот разговор, значит, ее терпение на пределе. Вот только здесь, в эту минуту, Гаррисону меньше всего на свете хотелось бы его продолжать.

– Откуда тебе знать, на что и как долго способно мое тело? – с улыбкой спросил он, приподнимаясь на локте.

Деревянная рама древней кровати заскрипела под его тяжестью. Джина невольно рассмеялась. Она наверняка понимала: рано или поздно, а этого нелегкого разговора не избежать. Ну, а Гаррисон от подобных вещей сроду не уклонялся, да к тому же знал, что на самом деле разговор будет не таким уж и трудным: с женой он был целиком согласен. Дело было в одном – в «стратегии выхода»: чем парню вроде него заняться, покинув отдельный полк спецназа, не говоря уж о Корпусе, чтоб не свихнуться на гражданке? Но об этом речь пойдет позже.

– Возможно, мне просто нужно малость… переквалифицироваться.

С этими словами он сомкнул мускулистые руки на талии жены и вновь уложил ее на спину.