Читать книгу - "Справедливости – всем - Евгений Щепетнов"

– Я не понимаю, почему ты именно до меня докопался! Ну не беру я пистолет, и что? Может, я оружие не люблю! Ну да, занимаюсь единоборствами, так это не означает, что я положил кучу народа! Может, я и стрелять-то не умею!

– Врешь. Я все узнал. Ты стрелок, каких мало. И ходишь стрелять в тир! Тебя там видели! Я же тебе сказал – это большая деревня! И все всех видят!

Замолчал. В комнате тишина. За дверью – топочут ноги, ходят люди, голоса что-то бубнят. Нормальная рабочая атмосфера. А у нас тут – звон в ушах от прилива крови и тишина.

– Что ты от меня хочешь, Юра? Чего тебе надо? Ты хочешь, чтобы я сознался в том, чего не совершал? Так не будет этого, и не надейся.

– И не надеюсь. Просто хочу, чтобы ты знал: я знаю. Вот и все.

– Орешек знаний тверд, но расколоть его поможет киножурнал «Хочу все знать»! – вдруг вспомнил виденный очень давно, еще в детстве, журнал перед началом фильма в кинотеатре. Тогда показывали или какие-нибудь политические нудные события, совершенно не интересные любому нормальному ребенку, или вот такой журнал – и тогда это было счастье. Можно сказать, второй фильм за те же деньги! А вот сейчас всплыло в голове. Глупо, конечно…

Больше мы не говорили. На эту тему – не говорили. Я молча закрыл дело, которое просматривал в который уже раз, выписал на листок адрес, по которому жила покойная учительница, снова положил дело в мой личный сейф, закрыл этот стальной ящик, сохранившийся, наверное, с дореволюционных времен, и вышел из кабинета – не прощаясь и не глядя на Семушкина.

За то время, что я стажировался в отделе, мы с ним как-то даже сдружились, хотя настоящей дружбой назвать это было бы сложно. В ментовке не дружат, здесь лишь приятельствуют. Но сейчас и приятелями нас назвать было уже нельзя. Казалось – нас разделила каменная стена. Юра остался на той стороне. Я – здесь.

Когда садился в машину, невольно посмотрел на окна нашего кабинета, выходившие во двор. Зачем – сам не знаю. Но показалось, что оттуда на меня кто-то смотрит.

Уверен, смотрели. Я вообще стал довольно-таки чувствителен на этот счет, что, впрочем, и немудрено – как тот зверь, который всегда готов убить жертву и быть убитым сам. Сазонов мне как-то сказал, что нужно приучать себя – не смотреть на цель-мишень очень долго и пристально. Человек чует взгляд и тут же может насторожиться. А раз насторожился, значит, убить его будет уже труднее.

Хм… интересная мысль возникла! А если Семушкин именно для того мне все это и выложил? Чтобы я был настороже и чтобы меня труднее было убить? Может, он на моей стороне стены, а я этого не понял? Только как узнаешь, не поговорив с ним откровенно? А говорить откровенно нельзя.

На самом деле у них на меня ничего нет. Совсем ничего! А вот если я начну рассказывать, советоваться, то могут найти зацепку. Вполне вероятно, что Юра подослан. Кем? Да тем же Татариновым! Он волчара еще тот!

Кстати, а что я знаю о Татаринове? Узнать бы о нем получше… Может, я как-то сумею его обуздать? Ну не обуздать, так хотя бы смягчить по отношению к себе! И почему я раньше об этом не подумал? А у кого информацию можно найти?

Знаю у кого. Сазонов. И пусть не отнекивается, что не сможет, – соврет! Как так вышло, что комиссия вдруг успокоилась и решила удовольствоваться моей грубой подставой? «Охранники всех убили и друг друга прирезали»! Чушь и бред! Это я уж так, на всякий случай соорудил «замутку», чтобы на какое-то время запутать сыщиков! А оно вон как вышло – некто сверху решил, что дело надо спустить на тормозах. И спустили! Вернее, спустят! Почему? Зачем? Кому это надо?

Ладно, хватит! Интриги интригами, но работать-то надо. В конце концов – я ведь опер и мне нужно искать убийц! А потому через сорок минут я остановил машину у подъезда обычной девятиэтажки, ничем не отличающейся от сотен и тысяч своих собратьев.

Мусорные контейнеры на противоположной стороне дороги, скамейки, засиженные бабками и вечерними алкашами, газон, из черной земли которого пробивалась первая трава, удобренная собачьим дерьмом. Солнце печет! Почти лето! Нормальная весенняя картинка, идиллия, да и только!

На скамейке три бабки, уставившиеся на меня с такой ненавистью, будто это я нагадил на газон и теперь, на их глазах, подтираюсь, радостно хихикая и показывая им дулю.

Никогда не понимал ненависти бабок к владельцам автомашин. Ну какого черта, за что? За то, что сумели заработать на машину? Почему нельзя поставить машину прямо возле подъезда, если она никому не мешает? «Ездют тут и ездют! Понакупали машин и ездют! Ворюги!»

Особо продвинутые бабуленцы настропаляют своих детей, внуков – те пригоняют автокран и перегораживают въезд во двор бетонными блоками. Чтобы не ездили! Так и хочется сказать: «Дура! Ты же будешь лежать, подыхать, и «Скорая» не сможет к тебе подъехать! ЗАЧЕМ ты это делаешь?!»

Спрашивать – бесполезно. Есть люди, которые и в молодости не отличались умом, а в старости и совсем уже… При полной уверенности в собственной непогрешимости. Ну как же, ее сын – помощник прокурора! А на пенсию она вышла заместителем главы администрации! Уж точно знает, как жить и кому жить!

Да и те, кто попроще, тоже почему-то преисполняются чувством собственной значимости. Величия! Даже если она всю жизнь проработала продавщицей либо швеей в ателье.

Сложный это народ – бабки у подъезда. Но если ты найдешь с ними общий язык – узнаешь много, очень много интересного! Вот только как его найти, этот самый общий язык? Непросто, очень непросто! И начал я сейчас не с нужной ноты, это точно. Впрочем, не все еще потеряно.

– Здравствуйте! – поприветствовал я эту живописную группу. В центре сидела дама с позывами на элегантность – крашенные в голубой цвет волосы, кокетливая розовая кофточка. Небось, некогда работала секретаршей крупного чиновника, была, так сказать, осенена его могуществом. Теперь очень высокого о себе мнения.

Слева от нее – женщина попроще, круглолицая, с глазами-дулами, из которых так и вылетают пули ненависти к чужаку, испортившему воздух своей автомашиной. Они бы и своего не пожалели, эти мегеры, а тут – чужак! Что во многих языках синоним – «враг».

Справа – худенькая, сухая бабка с поджатыми в ниточку тонкими губами. Просто икона сатанистов, а не бабка!

– И чего сюда заехал? – вместо «здрасте» ответствовала голубоволосая. – Чего тут потерял? К кому пожаловал-то?

– Можно присяду? – я улыбнулся как можно более широко и белозубо. Ничто так не раздражает, как улыбка неприятного тебе человека! Особенно если ты стар, болен и глуп. И ненавидишь весь мир.

– Не куплено! Сиди, коль ноги не держат! Молодые, а как старики! Гнилые все изнутри! В наше время… – еще более приветливо, чем товарка, заявила бабка с глазами-стволами.

– Я из милиции, – достав удостоверение, показал этим церберам, и, как уже не раз наблюдал, лица зверюг смягчились и стали почти добрыми. Старое поколение – если и не любят власть, то стараются этого не показать. К тому же их приучили, что власть всегда права, она если не от бога, то все равно от кого-то такого, на которого батон крошить себе дороже. Подавишься! Страшно, ага… не отучились еще бояться власти! Ну да все еще впереди…