Читать книгу - "Шерлок Холмс против марсиан - Генри Лайон Олди"

Из записок доктора Ватсона

(продолжение)

Ворочаясь с боку на бок, я проклял тот злополучный миг, когда решил перебраться из каморки напротив госпиталя под крышу «Синего вепря». Идея обустроиться поближе к Холмсу казалась мне дьявольским искушением, каким она, собственно, и была. Оперируя до глубокой ночи, я куда слаще засыпал в убогой съемной комнате, чем сейчас, под сатанинский хохот, несшийся из соседних апартаментов.

Шерлок Холмс настраивал скрипку.

Когда же после долгих мучений на меня снизошел сон – о, я погрузился не в сладостное забытье, а в подлинный кошмар. Меня преследовала нагая Адель Пфайфер, несясь по улицам Молдона верхом на бешеном треножнике. Ее камера крушила все вокруг, изрыгая голубой луч. В луче плясали обезумевшие призраки, чертовски похожие на Лиггинсов. Когда я выбежал на берег залива, то обнаружил корабль, уходящий в море. Менее всего это судно напоминало современный пароход – скорее Ноев ковчег, переполненный всякими тварями. На верхней палубе, взявшись за поручень, стояла моя драгоценная супруга и грозила мне пальцем. Я хотел объяснить ей, что между мной и мисс Пфайфер ничего нет, но не сумел докричаться. Холмс, появившись из черного смерча, начал меня успокаивать. У него были исключительно бледные щеки и очень острые зубы, в особенности клыки. Я рекомендовал ему хорошего дантиста – своего однофамильца из Сити – и проснулся в ледяном поту.

Одеться было делом пяти минут.

Дверь в апартаменты Холмса оказалась незапертой. Я вошел без стука, намереваясь показать этим всю серьезность моих намерений. Но мой друг извиняющимся жестом вскинул руки, с порога обезоружив меня раскаяньем. В левой Холмс сжимал скрипку, в правой – смычок. Действительно, гроза преступного мира был бледен, но зубы Холмса – он как раз улыбнулся – выглядели обычным образом.

– Садитесь в кресло, Ватсон, – сказал Холмс. – Я сыграю вам колыбельную. Брамс вас устроит?

– Меня устроит смертельная доза морфия, – буркнул я, садясь.

Колыбельная не усыпила меня, но нервы, надо заметить, успокоила. Сейчас, когда стены не искажали звучание, я обратил внимание, что у скрипки удивительно чистый сопрановый тон. Это был уже второй Страдивари, доставшийся Холмсу. Первый инструмент он приобрел у еврея с Тоттенхем-Корт-роуд, торгующего – редкое совпадение! – подержанными вещами. Я хорошо помнил, как радовался мой друг: за пятьдесят пять шиллингов ему досталась скрипка, стоившая по меньшей мере пятьсот гиней. Впрочем, у нового приобретения имелись два явных преимущества: лучший звук и абсолютная дешевизна.

От Холмса не укрылось выражение моего лица. Он понял, что прощен, и что мне нравится Брамс.

– Говорят, – заметил он, не прекращая игры, – что Страдивари однажды приобрел целую баржу леса. Это были не обычные бревна или доски. Нет, это были обломки судна, приводившие в изумление наиопытнейших корабелов. Сплетничали, что это обломки ковчега, на котором спасался наш праотец Ной. С тех пор каждую свою скрипку маэстро…

– Делал из обломков ковчега, – предположил я.

– Увы, Ватсон. Страдивари жил долго и много работал. Он создал не менее шести сотен инструментов. Как бы ни был огромен ковчег Ноя, его бы не хватило на все наследие Страдивари. Но кое в чем вы правы. Согласно легенде, в каждой работе маэстро есть кусочек Ноева ковчега. Где именно располагается вставка, неизвестно. Все остальное – обычные ель и клен.

– Ерунда, Холмс, – я чувствовал, как напряжение отпускает меня. – Такая же ерунда, как сплетни, доставленные нам вчера добряком Томом. Помните? Забулдыга Коннери видел черта на крыше трактира. Черт сидел на флюгере и чистил зубы кисточкой собственного хвоста. Мамаша Леннорман обнаружила свою дочь томной и в упадке сил. Единственное, чего удалось добиться от девицы, так это реплики: «Он такой изысканный!» На шее бедняжки обнаружены две мелкие ссадины: говорит, поранилась шпилькой. В полночь кричал баньши, а может, забулдыга Коннери, увидевший черта. На пепелище дома Лиггинсов…

На этих словах я бросил взгляд в окно и подскочил, как ужаленный. К стеклу прижималось лицо, белое как луна, с черными провалами глаз. Выше развевались длинные темные волосы, напоминая языки огня. Хватая по дороге кочергу, я ринулся к окну, рывком выдернул щеколду из паза, распахнул створку, замахнулся – и почувствовал себя пациентом Бедлама. Естественно, снаружи никого не было, кроме моих диких фантазий.

– Простите, Холмс, – пробормотал я, чувствуя, как сердце с галопа переходит на рысь. – Померещилось. Знаете, когда мало спишь и много беспокоишься…

– Знаю, – мягко ответил мой друг. – Что вам привиделось?

Он заставил меня в подробностях описать галлюцинацию, после чего вздохнул:

– Я понимаю вас, Ватсон. Мне и самому не по душе ряд странностей, которым я не могу найти объяснения.