Читать книгу - "Андрей Круз Цикл "Лучший гарпунщик" - Андрей Круз"

удивлению, был двухэтажным, точнее, даже «в два света» — первый этаж полноценный, а второй — антресоль, идущая вдоль стены, на которую вела деревянная лестница с деревянными же перилами. Такой, английский в чем-то даже, интерьер викторианский.

Полки темного дерева были плотно уставлены корешками книг, горизонтально на них лежали папки с какими-то листами, в специальных корзинах стояли свернутые рулонами карты, стопками лежали альбомы. Книг было действительно много, а напомнило это все мне букинистический отдел антикварного магазина. И запах был такой же пыли и чего-то еще, чем всегда пахнут именно книги. То ли типографской краски, то ли клея.

За конторкой продавца никого не было, но со второго этажа доносилась какая-то возня. Затем через перила показалось лицо невысокого человечка с растрепанной седой бородой и красноватой лысиной, частично покрытой маленькой шапочкой. Уже у второго магазинщика такую вижу — подозреваю, что в шляпе с полями в полутемном помещении неудобно, вот и носят нечто подобное — ни два ни полтора. Я такие шапочки видел на старых портретах академиков.

— Здравствуйте! — окликнул нас человечек. — Чем могу служить?

— Нам атлас известных земель нужен, — решительно затараторила Вера. — Еще «История Возрождения» Поплавского, «Великая Тьма» Иванова, «Размышления» Бергманна и «Церковное становление» преподобного Дмитрия.

— Иванова нет у нас сейчас, книгу давно не заказывали, — задумчиво сказал человечек, спускаясь по лестнице. — А остальное все есть, как раз недавно с Большого острова с пакетботом пришли.

Когда букинист спустился, я обнаружил, что ростом он был не выше полутора метров, с изрядным брюшком и круглым лицом, на котором выделялись умные голубые глаза и красноватый нос картошкой. Еще от него слегка попахивало спиртным, причем не со вчерашнего, но с виду он был совсем трезвым.

Подхватив с пола маленькую, на три ступеньки, стремянку, продавец бухнул ее на пол перед одной из полок, вскарабкался на нее и вытащил сверху большой альбом, переплетенный в кожу, с золотой надписью «Атлас известных земель и краткая лоция».

— Смотрите, барышня, — сказал он Вере. — Лучше этого у нас нет, да и быть не может. Новое издание, всего три экземпляра осталось.

Ко мне он принципиально не обращался, игнорируя с того момента, как заметил мой подбитый глаз и рассеченную губу. Не верится ему, что человек с такой рожей может книжками интересоваться. Поэтому когда я сцапал альбом и потащил его по прилавку к себе, он даже сделал такое движение, словно собирался его отобрать, но вовремя спохватился. Надеюсь, не потому, что не хотел аналогичного фингала под глазом, а потому, что уверовал в мой интеллектуальный потенциал.

Я полистал альбом, аккуратно, за верхний уголок, переворачивая толстые страницы. Судить мне сложно, но на первый взгляд все выглядело великолепно — общие карты районов и земель, отдельные на разные регионы и крупные острова, на каждую карту наложена еще и схематическая лоция, хоть, насколько я понял, не слишком подробная. Последний раздел был справочным, с кратким описанием каждого исследованного места. И что я еще успел заметить — великое множество земель так и оставалось неизученным.

Пока я разглядывал атлас, коротышка-букинист прошелся вдоль полок и вернулся еще с двумя книгами очень академического характера, вызывающими уважение одним своим видом.

— Вот, — сказал продавец, выкладывая их уже передо мной. — Поплавский и преподобного Дмитрия сочинения. Что-то еще?

Было желание спросить что-то о политическом устройстве этого мира, да побоялся в дураках оказаться, а заодно и вызвать ненужное удивление. Лучше пока у Веры выпытывать, как тут все вершится. Аккуратно надо.

Вера тем временем выбрала три книги на полке у дальней стены. Они с виду были попроще — тканевый корешок, картонная обложка. Так в свое время уставы печатали, разве что на этих обложках были черно-белые рисунки. Какие-то герои в шляпах, дамы тоже в шляпах, паруса и горы. Перехватив мой взгляд, Вера сказала:

— Это Рауль Балард, с франкского перевод. Знаешь, как здорово?

— О чем?

— Обо всем. О приключениях, новых островах, ну и про любовь. Про шкипера Луиса и крещеную турчанку. Очень здорово!

Глаза у нее аж горели, пока она это говорила. А я что, против разве? В таком возрасте сам Буссенарами всякими зачитывался, вместе с Джеком Лондоном. Я к таким книгам со всем моим уважением.

— Верно, без любви нельзя, — согласился я. — Давай я все понесу.

Она протянула мне свои покупки, и я убрал их вместе с атласом и остальным в большую полотняную сумку, висевшую через плечо на широкой ленте, — букинист продавал их вместе с книгами вместо пластиковых пакетов в нашей действительности. А вообще я заметил, что с такими здесь большинство людей ходит — и не весит ничего, и запихать в нее можно много, случись потребуется. А заодно мне вспомнилось, что во времена моего детства торговля не радовала покупателей одноразовой упаковкой, и мать уходила из дому на работу с так называемой «хозяйственной сумкой», в которой и приносила продукты. А книги в магазинах или просто отдавали, или, как вершина сервиса, — перевязывали бечевкой.

После букиниста мы заглянули еще в пару магазинчиков, в которые я заходил уже скорее из чистого любопытства, — один, совсем крошечный, торговал женскими головными уборами, где Вера купила себе новую шляпку вроде канотье, а второй был мастерской обувщика, где она забрала какой-то давний свой заказ — высокие ботинки вроде тех, что были у нее на ногах.

До полудня оставалось еще изрядно времени, поэтому мы направились в чайную, расположившуюся у входа на рынок, где и пили чай с бергамотом, заедая его булочками с джемом. Чистый разврат — ведь завтракали уже, а обедать еще рано, — но время нужно убить, и сдоба на диво хороша. Откажешься — и словно сам себе в душу плюнул.

Веранда чайной была очень хорошо расположена — на каменном возвышении, с которого можно было смотреть поверх голов на всю базарную суету. Я поймал себя на том, что в отличие от дня вчерашнего, когда я воспринимал эту картину как нечто странное и чуждое, словно кино смотрел, сегодня я начал ощущать себя составной частью этой толпы. Все вокруг уже становилось своим и даже в чем-то привычным. Вот я проспал ночь в подвесной койке на шхуне и пришел сюда по делу — сопровождая девочку, которую обязался охранять, да и просто закупиться нужным. А потом мы… уже именно «мы», а не «они», будем принимать груз на судно и завтра с утра пораньше отвалим от пирса и направимся курсом на Большой Скат — остров, где, по всему судя, мне и предстояло жить в обозримом