Читать книгу - "Фарватер Чижика - Василий Павлович Щепетнёв"

– Если бы товарищ – или уже гражданин? Или уже не гражданин? В общем, если бы Кирилл Андреевич Аркадьев был комсомольцем, я бы предложил самое суровое наказание для него: исключить из комсомола, и пусть он живет с этим до конца своей долгой, надеюсь, жизни. Живет и мучается.

Но он давно не комсомолец. Он уже двенадцать лет как коммунист. И потому давать принципиальную оценку должны наши старшие товарищи, опытные и мудрые. А мы будем внимать и на ус мотать. Как студент, я могу лишь сожалеть о случившимся, и только. Это в Китае хунвейбины запросто оценивают преподавателей, и даже изгоняют их из университетов. Но мы же не хунвейбины. Мы комсомольцы. И должны ориентироваться на мудрость партии, да.

Что же касается отъезда в Израиль, так ведь Кирилл Андреевича не ночью бежит через границу, а отправляется туда с разрешения соответствующих органов. У меня нет никаких оснований сомневаться в компетентности этих органов. Аркадьев не оставляет Родину в беде, в беспомощном состоянии, на грани краха. Наша Родина сильна, могуча, и пользуется заслуженной любовью всех людей доброй воли, всего прогрессивного человечества. Так что Кирилла Андреевича можно только пожалеть. Но жалеть его я не буду. Он взрослый человек, с учёной степенью, и, полагаю, полностью отдаёт отчет в своих действиях.

– А предлагаете вы что, Михаил Владленович? – вот так, и отчество помнит.

– Предлагаю обратить особое внимание на воспитание патриотизма у советских студентов. Наш патриотизм должен проявляться не в заученных словах, не в трескучих речах, а в том, чтобы учиться, а затем работать как можно лучше, используя все возможности, которые нам предоставляет страна.

– А по Аркадьеву?

– А что – по Аркадьеву? Уедет, и уедет. Миллионы людей куда-то едут, вот и он едет. Забыть. Мне, как советскому человеку, куда интереснее те, кто остается. Мне с ними жить и работать, с ними, а не с Аркадьевым.

Выступление мое, похоже, не удовлетворило никого, и, одновременно, удовлетворило всех. Раздувать дело – штука опасная. За то, что проглядели сиониста, влететь может всем – и парторганизации, и администрации. Лопнет – и всех забрызгает. Лучше сделать вид, что ничего особенного не случилось. Чтобы тихонько сдулось.

А ничего и не случилось. Пока что.

Глава 16

25 ноября 1976 года, четверг

Книги, знания и сила

– Главная проблема библиотеки не книги. Главная проблема библиотеки – сама библиотека!

Евгения Максимилиановна знала, что говорила – она главный библиотекарь нашего института уже много лет.

– Предположим – только предположим! – что какой-то доброхот подарит нам тысячу книг. Или даже пять тысяч.

– Предположим, – согласился я.

– Где мы их разместим? На тысячу книг фонда по нормативам полагается пять квадратных метров площади, и, нужно сказать, это заниженный норматив. Какой есть. Значит, на пять тысяч книг – двадцать пять квадратных метров площади. Откуда они возьмутся? У нас и без того книг вдвое больше, чем позволяет пространство. А вдвое больше – не значит вдвое лучше. Напротив. Доступность книги падает, и потому она и есть, и её нет. В каталоге есть, а найти – та ещё проблема.

– Проблема, – опять согласился я.

– Далее. Опытным путем установлено, что для нормального функционирования библиотеки на каждые пять тысяч книг фонда требуется один библиотекарь. Минимум! Пять тысяч книг доброхот подарить способен, теоретически это возможно. Но ставку библиотекаря? А без ставки эти книги лежат мертвым грузом. Лежат и занимают место – если это место вообще есть. Проблема?

– Проблема, – я радовался, что хватило ума сначала разузнать что и как, прежде чем покупать библиотеку Аркадьева.

Да, Аркадьев, перелётная птица, предложил купить его библиотеку. Три тысячи книг. Чуть больше. Недорого, вернее, не очень дорого, но – за доллары. Ни в Израиль, ни в Америку, никуда он три тысячи книг не вывезет. Не до книг ему там будет, в Нью-Йорке. Если устроится хорошо, станет американцем – то будет читать местные книги. Если не устроится хорошо – то будет к этому стремиться, и опять ему будет не до Толстого, Достоевского или Колпакова с Оваловым.

Книги сейчас пользуются спросом, но распродать по максимальной цене – это долго, а сроки поджимают. Важнее то, что ему, Аркадьеву, деньги не очень-то и нужны, в смысле – наши советские деньги. Вывозить их за рубеж – нельзя. Менять на валюту – тоже нельзя. Покупать здесь золото-бриллианты опять нельзя, то есть покупать-то можно, вывозить в товарных количествах нельзя. Ну, и цена местных бриллиантов заметно завышена, купив здесь ювелирки на десять тысяч рублей, там он может выручить за них две тысячи долларов. Если на таможне не отберут. Могут и отобрать, прячь, не прячь. Как пограничники у Бендера. Я всегда думал, что Бендера обобрали не румыны, а наши пограничники. У румын и пограничников в те времена не было. Почти.

А вот я могу купить книги здесь, а отдать ему деньги там. Поручить перевести со своего счета в заграничном банке на его счет.

Я сказал, что подумаю, поскольку – ну куда мне три тысячи книг? Мне трех книг хватает на целый год. Ну, ладно, дюжины. Нет, с учетом потока рукописей, которые приходится читать как редактору «Поиска», всё-таки трех.

И я договорился о встрече с заведующей нашей институтской библиотекой. Узнать ситуацию. Разведать, нужен ли наш подарок имениннику, и если нужен, то о каком подарке он мечтает.

– Теперь сами библиотекари. В институтской библиотеке работают девятнадцать библиотекарей. И все – женщины. Мужчин нет совсем. Почему?

– Гендерное неравенство, – ответил я. – Считается, что мужчина должен зарабатывать, а женщины…

– Верно. Ставка младшего библиотекаря восемьдесят пять рублей. Методиста – девяносто пять. Старшего библиотекаря – сто пять. Вот и не идут мужчины в библиотекари. А женщины идут. Но… Но если в среднем в Российской Федерации человек находится на больничном семь дней в году, то библиотекарь – двадцать шесть.

Нет, не тяжелые условия работы. Условия обыкновенные. Больничные берут по уходу за детьми. Опять же декретные отпуска. С одной стороны хорошо, дети наше будущее. С другой – страдает работа. Постоянно кто-то в декрете, кто-то больничном, чаще двое, трое, в сезон и все пятеро, когда дети болеют. Дополнительная нагрузка крайне нежелательна.

И, наконец, самое главное, Миша, – Евгения Максимилиановна звала меня запросто, словно сто лет знакома. Не смущаясь моею славой, орденами и кубками. Кубков у меня, кстати, нет ни одного. – Библиотека, если не вдаваться в детали, состоит из