Читать книгу - "Отцеубийцы - Мария Вой"

В палатке повисло молчание, нарушаемое лишь бормотанием Морры.

– Тогда пусть баронесса поторапливается, – процедил Хроуст. – Мне нужно, чтобы Шарка исцелила моих людей, как она обещала. А с тобой, Рейнар, я желаю поговорить…

– Поговорим позже, гетман. Я ранен. – Рейнар сделал глубокую затяжку и утонул в дыму. «Выпусти дым прямо в лицо разгневанному гетману, дурень, – подумал вдруг Латерфольт, не сдержав кривой усмешки и тут же одернул себя: – Ты кретин? Тебя уже месяц не забавляет вообще ничего – а теперь смешит такое?»

Как же он устал…

– Король или не король, но ты в моем лагере, и последнее слово останется за мной. Пойдем, Дэйн.

Хроуст вышел из палатки, и Дэйн нерешительно засеменил следом, бросив на Шарку виноватый взгляд. Рейнар плюхнулся обратно, ухмыляясь своим торчковым мыслям. Латерфольт заметил, что глаза Шарки чуть приоткрылись. Меж ресниц светились белые луны. Он никогда прежде не видел у нее таких глаз; Морра и Рейнар рассказывали, что в Козьем Граде и в лесу Хоболя Шарка выглядела так же, как Свортек в минуты разрушительного безумия. Но в те разы глаза ее потухали сами собой: Свортек отступал после боя. Сейчас он, кажется, никуда не торопился.

Латерфольт протянул руку, желая коснуться невесты, но Морра ударила по его пальцам:

– Не трогай!

– Нашла кому приказывать! Что хочу, то и делаю.

– А я хочу, чтобы ты засунул свои хотелки себе в…

– Ну, это ты у нас мастер по засовываниям!

– О боги! За что мне это! – взвыл Рейнар и выбежал из палатки, чтобы вскоре вернуться с водой и едой.

Так они просидели втроем вокруг Шарки еще пару часов, не заметив, как их переругивания превратились в почти дружеское подтрунивание. Абсурд вытеснял ужас битвы; стоило им замолчать, как перед глазами снова появлялся Борбас с его демонами, а в ушах звенели сабли и слышались вопли умирающих. Хотя бы на пару часов, пока не пришла в себя Шарка, пока война застыла, они, не сговариваясь, прикинулись союзниками. Сиротки, хинны и другие солдаты, то и дело заглядывавшие в палатку, чтобы поклониться героям битвы, подкрепляли это странное ощущение.

«Он убил моих людей и чуть не убил меня. Она обманула меня уже раз десять, и я кинул ее в темницу. Я мечтал (и мечтаю), чтобы он сдох. Но сейчас мы нервно перешучиваемся, как старые приятели. А когда все закончится, снова будем желать друг другу мучительной смерти».

Но у изнуренного Латерфольта не осталось сил даже на то, чтобы вспомнить, каким взглядом смерил его на прощание Хроуст и ради чего он во всеуслышанье признал Рейнара королем. Он улегся рядом с Шаркой, попытался приобнять ее, но Морра снова зашипела, и он молча подчинился и свернулся на другом одеяле. Сквозь полусомкнутые веки он видел, как Морра приблизилась к Рейнару: тот развалился прямо на земле, придерживая на груди больную руку.

– Рейн, – прошептала она. Тот не отозвался. – Спасибо, Рейн. Ты…

Рейнар отполз, пробурчав:

– Отвали от меня.

Под утро Морра растолкала Латерфольта: Шарка очнулась. Дар исцелил ее раны, срастил кости и заставил кровоподтеки побледнеть. Но глаза по-прежнему горели белым, и по одному ее отрешенному, холодному лицу было ясно: не Шарка, а Дар управляет этим телом.

– Мы победили? – спросила она.

– Да, милая. Все кончено. Ты в безопасности. – Латерфольт осмелился сжать ее холодную, как у мертвеца, ладонь.

– Ты цел?

Такого равнодушия в ее голосе не было даже во время их недавней ссоры. Это не она, это Свортек! Морра, кажется, думала о том же, мелко вздрагивая при каждом слове.

– Он цел, но вот я – нет, – вмешался Рейнар и протянул Шарке распухшую руку. Яркое синее пламя, куда мощней, чем раньше, заскользило вдоль толстых шрамов, проникая в глубь его плоти к самым костям. С чужим переломом Шарка справилась за несколько мгновений. В свете факелов казалось, что синее пламя сглаживает шрамы на руке самоубийцы, растворяет швы. Брови Рейнара поползли вверх, но свет Дара потух: тратить время на старые раны Шарка не собиралась.

– Латерфольт, отведи меня к Хроусту, – отчеканила она.

«Латерфольт», не «Латерф»? Докатились…

– Я нужна ему.

– Ты должна отдох…

– Я сама решу, Морра.

Никто не решился больше спорить.

Хроуст не спал. После боя он успел лишь стащить с себя латы и теперь вместе с военачальниками, засыпающими на ходу, навис над картой Бракадии, расстеленной на земле. Взглянув в отстраненное лицо Шарки, гетман нахмурился, но без промедления подставил под ее ладони кое-как сшитую рану на щеке, а затем повел к раненым. Принцу Сироток и Истинному Королю он не сказал ни слова.

Едва его хромающие шаги затихли, как Латерфольт и Рейнар оказались в центре внимания. Сиротки хлопали Латерфольта по усталой спине, а затем принялись с таким же пылом чествовать Рейнара. Тот растерялся, и на его лице расползлась ухмылка, но не глумливая, а глупая и детская.

– Есть от тебя хоть какая-то польза, пока ты все пытаешься сдохнуть! – Кирш не отказал себе в удовольствии подколоть Рейнара, протягивая сочащуюся пивной пеной кружку.

Вскоре Латерфольт обнаружил себя у костра в окружении грязных, израненных, но счастливых Сироток. Словно во сне о солнечном прошлом, он орал шутки, наслаждался вниманием, подбадривал, подкалывал и удивлялся, когда Рейнар смеялся вместе с ним. Морра поддакивала ему, спорила и пила наравне с мужчинами, которые, кажется, уже забыли о том, как были ей не рады. Даже Кирш расслабленно хохотал над ее шутками. А когда хорошенько захмелевший Рейнар затянул пошлейшую «Песнь о потерянном конце», Латерфольт, не успев сообразить, что творит, первый стал ему подпевать…

Завтра они оплачут и отпоют павших, вернут Шарку, расквитаются друг с другом за все, что сделали в прошлом. Но робкая надежда, что кошмару скоро придет конец, смела на одну ночь горечь и ненависть, заставила забыть огонь, и кровь, и мертвецов, и Борбаса, и вину, и гетмана, и проклятых кьенгаров с их проклятыми Дарами.

Скорбь пришла, когда над полем снова взвился дым, на сей раз – от погребальных костров.

Хроуст рвался добить Редриха. Его с трудом заставили хотя бы с достоинством сжечь тела павших братьев и позволить врагу собрать тела своих убитых. Задерживаться на пепелище Унберка гетман не собирался. Все, что можно было взять у города, уже присоединили к ресурсам Сироток, а побитые вагенбурги он распорядился чинить прямо по пути, чтобы не терять ни секунды. Его воодушевлял Дар Исцеления, поставивший на ноги даже тех, кто уже готов был отправиться к праотцам.

Одна только Шарка так и не пришла в себя, как ни старались Латерфольт и Морра воззвать к ней нежностью, разговорами, шутками и всем, что она раньше любила. Даже Дэйн, самый близкий ей человек на свете, не смог одолеть Свортека в сестре.