Читать книгу - "Письмо Потомкам - Алессандра Матрисс"

Госпожа вышла первой, ритуально поклонившись им.

– Здесь на этой земле, я рада быть снова. В моей душе любовь и покой, в моём сердце – золото мира Святейшей. – Пропела ритуальную фразу Рионн на гарами, касаясь рук встречающих.

То же проделал и Кайн со Стефаном. Я, путаясь в длинных одеждах, еле выползла из ладьи, брякнув: «Здрасьте!»

И тут же извинилась, повторив ритуальную фразу приветствия вслед за остальными.

– Вы и есть Ульяна? – Чётко проговорил моё имя один из гемм. Судя по одеждам и письменам, которые я смогла разобрать лишь отчасти, это был один из старейшин. Калахин. Его лицо было не тронуто морщинами, в глазах же отразилась вся боль мира. Волосы его были седыми полностью, как и у Стефана. Все старейшины избрали такой цвет.

Цвет скорби по утраченной жизни.

Я кивнула, прятаясь за Стефана. Сама стала маленьким ребенком среди традиций гемм.

– Я рада вас видеть. – Охрипшим голосом сказала я. – Рада.

И подскочив, глупо приобняла его, напугав всех остальных своим жестом.

– Вы волнуетесь? Право, не стоит… Если бы я не знал, что вы человек, принял за одну из нас, – успокоил меня Калахин, и направился первым по песчаной косе к видневшемуся вдалеке Дому. Разглядывая рисунки на его длинной серебристой мантии, я проследовала за ним как зачарованная.

На моих ногах блестели браслеты, волосы убраны и украшены драгоценностями. Закутанная в нечто, похожее на индийское сари, я еле поспевала за остальными. Эх, где моя туника? Пробежаться бы босиком!

Калахин резко обернулся и подождал меня. Будто думал о чём-то и решил спросить…

– Там, на Эвалоне, я хотел сказать вам спасибо… Я вспомнил свою жену. Я очень любил её… Но со временем образ стал стираться, вы же вернули своим танцем ему яркость пережитого.

– Она – Та, кто ушла?

– Да, моя супруга не дожила до того, как я стал геммой. Она погибла. К нам в дом пробрались мародеры, они посчитали нас виновными в том, что мы жили лучше. А я выбивался из сил на трёх работах, когда…

Он замолк, его лицо исказила боль и гнев, отточенные многолетней грустью и виной:

– Может быть, это к лучшему. Если бы я убил ее сам?

Я коснулась его руки. Осторожно, чтобы не спугнуть проснувшегося человека внутри.

И он понял…

Я сочувствую.

– Нас ждут! Нужно поторопиться. – Став вновь собой, старейшиной гемм, Калахин вновь ускорил шаг.

***

Я с изумлением разглядывала впервые обитель всех Старейшин. Ясное дело, меня не допустили в глубины и даже не показали Грааль Эвалона, но я с любовью исследовала каждый камень, каждую статую.

Касалась руками древних плит, вдыхала аромат обители.

– Ульяна, прекратите валяться! Вас уже заждались! – подгонял меня Кайн, а я всё не слушалась и продолжала изучать мир гемм.

Стены внутреннего двора были расписаны сценами из жизни Святейшей. Везде её представляли закрытой крыльями из струй крови, хрупкой тенью. Вот война, неведомый художник изобразил всю агонию и ужас, умирающие тянут к Ней руки, а она идёт, ослепленная болью и жестом приказывает умереть каждому, кто причинил зло миру.

Вот она выбирает себе детей, каждого наделяет своей кровью. Глаза их стали золотом, сердце успокоено и нет в мире больше ничего…

Вот люди против гемм, выстроились перед неведомым врагом. Убивают, ставят опыты. Среди ликов этой фрески я нахожу льорта Святослава… Мне так жаль.

А потом Первая волна. Люди в ужасе падают на землю, просят простить… Но Она безжалостна. Она слишком хорошо знает.

Я накрепко завязала им руки. Я скрутила их стремления в кокон. Я поместила их сердца в страх. И именно я несу этот крест, заключив хаос в себе. Приняв на себя всю боль и вину.

Моё внимание от фресок отвлекли. В воздухе вдруг разлилась знакомая мелодия. Это был второй узор Эвалона, Мелодия Золотой Королевы. И я шла на её зов.

Я узнала бы его из тысячи.

Осторожно, чтобы не спугнуть, я пошла на звук. Вокруг никого не было, Кайн ушел за Стефаном… Угу, так я и сдамся в его руки.

Неподалеку от звука я замерла. У ног статуи безликой Прародительницы сидела хрупкая девушка. Настолько хрупкая, что я боялась даже посмотреть на неё. Длинные рыжие волосы струились по телу и ярко-изумрудному платью, хрупкие руки сжимали шкатулку, которая наигрывала Узор.

– Ой, – вскрикнула она, испугавшись. Шкатулка выпала из рук, покатилась ко мне под ноги.

Я подобрала её, удивлённо сжав в руках. Чёрный ящик… Она была древней, во множестве трещины и сколы. Но её бережно хранили…

– Кто вы? – переборов испуг, выглянула из-за статуи девушка лет пятнадцати. – Отдайте мне обратно. Это моё.

Голос её певуч и так знаком… Что-то знакомое в ней, непонятное… Наверное, я схожу с ума. В этой девочке смешалось всё и в тоже время ничего. Словно нечто древнее наблюдает из ее глаз за мной.

– Я – Ульяна…

– Вы – тот человек! – встрепенулась она, зная о моём прибытии. – Вы и есть та ан’нари Кайна, да?

– А кто ты? – игнорируя её вопрос, спросила я.

– Майя, меня зовут Майя…

Я передала ей шкатулку обратно, а зря. Девушка тут же убежала, как будто её и не было.

– Ульрианнашш! – Прошипел у ворот внутреннего двора Стефан. – Непослушное создание! Вечно лезешь туда, куда не следует.

– Но… я видела… – пыталась защититься я.

– Никого ты не видела! – зло прошипел он.

– Почему?

– Потому… может, Рионн о призраках рассказать?

– А что, это плохо?

Стефан кивнул и прижал меня к себе. Тёплый…

– Я скажу, что упала нечаянно. Хотела всё проверить, куда путь ведет… – промурлыкала я.

– К ним и ведет, куда упала. – Прошептал Стефан и больно укусил за ухо. – Идём, ужас ты ходячий!

– Летящий на крыльях ночи… – съязвила я.

– Вот-вот, хорошо хоть, осознаешь. – Улыбнулся он, не поняв моей человеческой издевки. – Тебя заждались все.

– А Майя… Она же из-за Кайна переживает, я же вижу. Нужно исправить все!

– Эх, молодёжь! – крепко сжав меня в охапку, Стефан повёл к старейшинам. И я шла, не в силах забыть золотые глаза девушки.

***

Сорок старейшин обсуждали приезд послов и ждали уже десять минут несносного человека, втайне ухмыляясь моим проделкам. Ругать меня не стали, видя мои детские невинные глаза и прикушенную нижнюю губу.

Я для них всё равно что ребенок.

Зал, в котором мы собрались, был одним из древних построек. Он был заложен ещё до рождения гемм, затем перенесён с материка на остров. Как единственное немного уцелевшее после всепоглощающей войны. Сиднейский оперный театр, вернее его малая часть, перенесенная и дополненная. Я впервые увидела его вот так, на расстоянии руки. Геммы гордились им, год от года украшая фресками.