Читать книгу - "Истории Обеллоса. Эпоха Конца - SairusFS"

ответ. Со временем, проведенным в компании ангелов разных сортов, от Верховной ангела Астиэн до рядовых бойцов в тяжелых ситуациях, постепенно научаешься… ощущать Порядок. Именно ощущать, понять его почти невозможно, не будучи представителем многоруких бола. И даже они не могли выразить мистическое знание полностью.

Ангелы в особых случаях пытались разъяснить свою точку зрения на конкретный вопрос в конкретной ситуации, однако посвятить незнающих во всю систему, что есть в их головах на интуитивном уровне, не могли при всем желании.

Доктор продолжала работу со своим важным гостем в молчании, ощущая при этом, как от ее касаний мужчина не дергается… но дрожит время от времени без видимой на то причины. И все же наблюдательная Тита поняла, в чем дело. Он заметил чужую кровь.

Одно пятнышко пробуждало все тяжелые воспоминания, от которых на глазах проступали слезы. Врач быстро убрала красный след, а после приобняла верзилу. Даже слабоэмоциональный ангел был бессилен перед тем, как душу и разум искалечивали несчетные смерти.

Цена знаний

— Держись, милая… все будет в порядке, дорогая, только…

Резкий крик боли прервал Офрессу. Ее девочка корчилась в постели всю ночь, а сегодня и вовсе не переставала изливать свои муки в страдальческих стонах.

— Мама… я… гха-ах!..

Старшая демонесса видела такую сцену уже не единожды. И могла помочь лишь после ее завершения. Пока у дочери не закончится приступ, зелья лечения бессильны. Всякий раз в столь тяжелое время сердце женщины переполняли ужас и страх: вдруг именно эти терзания ее чада станут последними?

Страшнее всего то, что даже любящая мать иногда срывалась на ужасные мысли. Не лучше ли смерть, чем такая боль?

— Мам… здесь… так пусто… мне нравится… запах… Ннгх!.. Хочу…

— Передохни, ветерочек, не напрягайся. Чего ты хочешь, дорогая?

Офресса не могла помочь ничем дельным. И все же она была матерью — и сдаваться, не испробовав каждый известный и неизвестный методы, не собиралась. Потому любую мелочь, которую хотела дочка, она выполняла.

— Чаю… нет, того отвара… нагрей воду, но не кипяти, разбавь. мне нравятся те. корни, помнишь? На столе в…

Девушка изошлась влажным, хриплым кашлем. На каменной тумбе рядом с ней стояли милые растения, что были добыты за самой границей города. Множество небольших цветков, похожих на крохотные колокольчики пурпурно-розового оттенка, усеивали стебель, у основания которого расположились большие стреловидные листья.

Офресса погладила дочь по голове, едва не дрожа от ужаса. Кашель был и раньше, но теперь вдобавок ко всему ее малышка хрипела.

— Конечно, сейчас сделаю. Потерпи немного, я скоро.

Демонесса вышла из комнаты, не закрыв дверь до конца, чтобы в случае чего тут же метнуться обратно. Конечно, она мало чем могла бы помочь — но это не повод не реагировать.

В то же мгновение, как матушка ушла на кухню, Федра, собрав все свои силы, оборвала лист с принесенных ей цветов… И принялась жевать. Медленно, планомерно, словно вытягивая каждую каплю растительного сока внутри.

«Только бы мама скорее принесла эту штуку…»

Прожевав и проглотив лист, она как могла спокойно улеглась обратно на подушки.

Боль каждый раз становилась все ужаснее — но не будь этой боли, Федра бы ничего не знала. Ни о себе, ни о ситуации вокруг нее.

Дар девушки был могуч. Несколько раз ей удалось услышать речь отца с неким человеком. Почтительное отношение Вуннара к собеседнику выдало в том самого императора. Однажды, проведя впоследствии почти септиму — семь жутких ночей — в тяжелых муках от болей в груди, она даже застала Тавана Айяра за работой в своем зачарованном поместье.

Великая семья Айяр — колыбель Чароломов — отвечала за создание барьеров и противодействие прочему колдовству. Их особняк был неприступен многие тысячелетия, оборонная система совершенствовалась с каждым новым главой семьи. И пускай волшебство в нем сильно пострадало, никто не мог войти внутрь без дозволения хозяев. И такой подвиг демонессы красноречиво говорил о силе ее дара.

Но за силу нужно было платить. Благополучием, комфортом. И, конечно, адской болью. Иногда во снах Федре казалось, будто в груди у ней не сердце, но пламя. Жгучее, рвущее. Иногда это чувство было похоже на утопление. Нет сил вздохнуть, позвать на помощь — и лишь судорожное дыхание говорило заботливой матери о том, что случилась беда. Но чаще ее боль была похожа на то, будто на грудь легли все тяготы целого мира, сдавливая хрупкую девушку и не давая ей дышать.

Уже почти четыре часа как демонесса корчилась от боли. На сей раз ей не повезло — ведь матушка вернулась домой лишь под утро, потому не сразу заметила неладное. И даже если она думала, что ничем не поможет, Федра так не считала. Ведь именно мама исполняет ее капризы в виде цветов и напитков. Но ей сказать, что все это не просто так, дочка не могла.

Как и обычно, она боялась, что родители запретят пользоваться даром. И, пожалуй, они были бы в некоторой степени правы, поступив так. Но с каждым откровением она ощущала, что становится ближе… к чему-то большему. К важному.

Вскоре Офресса пришла вновь, протягивая дочери кружку с теплой водой, куда были нарезаны корни какого-то растения.

Выпив все до капли, Федра попыталась улыбнуться, но лишь изошлась хриплым, почти булькающим кашлем.

— Детка! Держись, милая,