Читать книгу - "Плерома - Михаил Попов"

Черные окуляры неприязненно глядели, как поднимаются по ступеням мятая полотняная пара и пара блестящих комбинезонов. Их неуместность среди окружающего деревянного зодчества была столь очевидна, что вопрос «Чего вам надо?» никого из гостей не удивил.

— Гостеприимно. А вдруг мы задумали попариться?

Бажин поправил очки.

— Смешанное отделение занято.

— Здесь есть не только мужское и женское, но и смешанное отделение, Люба. И это не разврат, а традиция.

Люба опять кивнула, но не решилась ничего сказать, хотя было заметно, что она заинтересовалась тем, что видит. Говорить продолжил Валерик.

— А если мы не в баню, а просто так, по-дружески, проведать?

Хозяин недоверчиво подвигал крупными ноздрями.

— Зачем проведать?

— Ну ты даешь! Зачем люди друг к другу в гости ходят? Поговорить, вспомнить прошлое. Не скажи только, что нам нечего вспоминать. С нами, как ты уже, наверно, заметил, девушка, она совсем недавно «оттуда», осваивается в нашем мире. Долг всякого жителя Нового Света ей помочь.

Бажин вдруг ни с то, ни с сего закашлялся, не сразу стало понятно, что это не кашель, а смех.

— Тогда ей не ко мне. Она «оттуда», а я, как известно, ищу способ отправиться «туда». И потом, мне совершенно некогда, у меня работа.

— Работа? Ты имеешь в виду те блестящие бочки, в котловане за избой?

Бажин перестал веселиться, упер огромные красные руки в бока, приобретая несколько угрожающий вид.

— А тебе какое дело, проныра? — он собирался еще что-то добавить, но не успел, из-за его спины вынырнул невысокий, улыбающийся человек в поддевке. Непонятно было, откуда он взялся, как будто таился в самом воздухе на всякий случай и сгустился в нужный момент.

— Здравствуйте, здравствуйте, друзья. Вы интересуетесь новой стройкой? Я вам сейчас все объясню. То, что вы видели с воздуха, это энергетический блок большой климатической установки.

— А для чего? — подал голос Вадим. — У нас давно уже есть погодный заповедник. Там можно и на лыжах покататься, и метель заказать. — Обернулся он к Любе.

— Но мощность все-таки недостаточная. Некоторым жителям хочется не под крышей, пусть и замаскированной, прокатиться, а на открытом воздухе на коньках, прямо по речке. Когда таких пожеланий набралось достаточное количество…

— Будете… замораживать? — недоверчиво хмыкнул Валерик.

— Не я, не я, — поторопился опровергнуть человек в поддевке. — Анатолий Владимирович будет теперь над такими процедурами куратор. Кстати, меня зовут Ильин, — после этого он сразу же удалился, но теперь обычным образом — толкнув сколоченную из почерневших досок дверь.

Директор бани посмотрел ему вслед и спросил:

— Ну что, вы, может быть, хотите еще чаю с баранками?

— Хотим, — пискнула Люба.

Но сопровождавшие ее мужчины уже спускались с крыльца, она покорно последовала за ними, извиняющейся улыбкой попрощавшись с хозяином.

— Какая все-таки сволочь! — ровным голосом сказал Валерик, усаживаясь в кресло водителя.

— Зачем вы так? — мягко возразила Люба.

— Что значит «зачем»? — иронически варьируя интонацию своего собственного вопроса, заданного на крыльце, крикнул Валерик, — он всегда выставлялся со своей высоколобостью. Толя Бажин победитель межрайонных олимпиад. А теперь он вынужден завидовать мне. Его, видите ли, в структуры, так сказать, не взяли, а меня взяли, да еще и продвинули. 0н всегда завидовал, но вел себя хотя бы воспитанно. А теперь прям даже не знаю, что сказать. Меня трудно задеть, но я чувствую себя задетым.

— Он не от этого такой, — сказала Люба.

— Не от этого?! — скривился в ее сторону Валерик. — А от чего?

— Вы сами знаете, Валерий Андреевич.

Машина уже бесшумно парила над пригородами.

— Ты имеешь в виду его три похода на тот свет?

Люба вздохнула.

— Не исключено, что ты права. Говорят, что у таких вот идейных самоубийц вырабатывается особый вид гордой неприступности. Защитная реакция. Ведь, случается, их дразнят разные там невежи, а горе-чиновнички подсовывают оскорбительную должность. Тут, понимаешь ли, физик-теоретик, а ему в управленье баню. От этого ощущение бессмыслицы жизни только возрастает и укрепляется.

— Просто ему не встретился настоящий человек, — сказала Люба.

— А я?! — воскликнул Валерик голосом Карлсона, — а я?! Чем я не человек! Я был, Люба, в молодые годы мужчина-комета, пронизывающая целые скопления женских тел космической красоты. И ему всегда предлагалось достаточно яркое место в хвосте этой кометы. И, что самое интересное, он часто соглашался.

— Вы были развратником, Валерий Андреевич?

— Еще каким! — Валерик сверкнул в сторону спутницы таким глазом, что должно было стать понятно, что он и сейчас в этом смысле ого-го!

— А Анатолий?

— Куда ему. Увиливающий увалень.

— Вы же сказали, что он соглашался?

— Ну да, сначала соглашался, а потом… нет, не буду же я в смешанном обществе рассказывать, как мы пошли на танцы в пединститут, где все уже было схвачено и оплачено.

— Чем оплачено?

— Не волнуйся, Любаша, всего лишь языком, моим собственным языком, я ведь был одновременно и Нарцисс и Златоуст. Одна из девуленек настолько заинтересовалась моими рассказами о Бажине, что согласилась с ним сблизиться, чтобы рассмотреть получше.

— А он?

— Сбежал, через окно на общежитской кухне. Без пальто, в мороз, в снег, в посмешище.

— Ну хватит, — сказал Вадим. Ему то же не понравилось поведение темноглазого друга, но было неприятно слышать, как говорливый генерал втаптывает его в грязь. И не просто втаптывает, но одновременно и завлекательно приплясывает на втоптанной туше. Старый костыль, а туда ж.

— Почему хватит? — не оборачиваясь, спросила Люба.

— Слушай, такое ощущение, что ты жалеешь о чае, которого мы там не выпили.

— Вообще-то, пора промочить горло, — подхватил тему Валерик. — И я даже знаю, где мы это сделаем.

Вадим глянул вниз.

Машина сделала наклон вперед.

— Нет, — тихо выдавил через перехваченное волнением горло Вадим.

— Да, — весело опровергла его, тоже выглянувшая за борт Люба.

— Ну, входи, входи! — сказал Матвей Иванович, отступая внутрь квартиры. Обращался он только к Вадиму, как будто ни дочери, ни старика в светлом костюме и помине тут не было, — что ж ты так оделся-то, с работы что ли?

— Можно считать, что с работы, — смущенно улыбнулся Вадим, проводя ладонями по бокам комбинезона.

Из кухни с полотенцем через плечо выбежала возбужденная мать.