Читать книгу - "Русь Черная. Кн1. Темноводье - Василий Кленин"

или даже Рекой Черного Дракона. Суровая, мрачная водная гладь, изредка перемежаемая несерьезными барашками волн.

Подходящая река для долгожданной мести.

Хабаров снова остановился в устье Зеи, снова стал что-то строить, хотя, и без особого энтузиазма. А 25 августа 1653 года с верховьев Амура к их лагерю спустилась внушительная флотилия московского дворянина Зиновьева. Всё дальнейшее Санька знал так хорошо, что даже почувствовал себя богом. Будто всё по его воле происходит. Сначала были торжества: московский посланник похвалил казаков-героев за их подвиги, всем (всем!) вручил по наградной монете! Пообещал, что скоро с Москвы-матушки придет на черную реку рать многотысячная — и ужо тогда!..

При этом, видно было, что Зиновьев многим недоволен. И где-то в эти первые дни тихо и незаметно с дворянином встретились лидеры «воров». Может, Поляков, может, кто другой — Санька сам не видел, а источники умалчивают. В любом случае, анонимный доброхот поведал московскому «инспектору» какую дичь творил Хабаров без государева пригляда. Зиновьев, видимо, подтвердил, что даст ход делу, но, если казаки официально выдвинут обвинение.

И половина хабаровского войска ударилась в эпистолярный жанр! «Воры» сочиняли знаменитую «изветную челобитную». Санька ее читал в своем времени: солидная вещь! Даже в книжке мелким шрифтом она страниц 15 занимала! Видать, не один день казаки ее сочиняли, так как подали они свой извет Зиновьеву аж 6 сентября. Зиновьев ознакомился и ахнул. Даже если учесть, что поляковцы были дюже обижены на своего атамана, даже если поделить все их кляузы на два — всё равно выходила страшная картина. И ведь многому «инспектор» сам видел подтверждение: острогов нет, пашни нет, городки и села дауров либо порушены, либо заброшены. Где процветающая страна, о которой столько писали и воевода якутский, и сам Хабаров? Единственное, с чем хорошо справлялся амурский приказной — со сбором ясака.

В общем, было новое «построение» и новое шоу: вошедший в раж Зиновьев орал, как сотня пьяных матросов, драл Хабарова за бороду, всячески унижал перед его людьми. А потом разом захватил все его имущество.

Корпорация «Хабаров и Ко» рухнула одномоментно. Зиновьев, решивший, что на разоблачении преступника можно и карьеру сделать, и нажиться неплохо, прибрал к рукам всю документацию, всю казну с рухлядью, все «частные» запасы Хабарова. В укромных землянках лично допрашивал низложенного атамана и, возможно, настойчиво интересовался, где у того схроны имеются…

Но это Санька уже додумывал сам. Ни в книгах о том не писали, ни здесь об этом не говорили. Когда же избитого Хабарова вновь вывели перед строем, когда Зиновьев объявил, повезет его в Москву для судебного разбирательства — Дурной вдруг понял, что не испытает ни радости, ни мрачной сладости мести. Нет, как большинство из амурских казаков, он испытал острую растерянность. А что же дальше будет?

Более того, как единственный точно знающий, что будет дальше, Санька резко скатился в депрессию. Ничего ведь хорошего не будет. Приказным назначат Кузнеца, который для этой должности не очень подходит. Хабаров же успел так разворошить улей, что и у более подходящего атамана ничего не вышло бы. Онуфрий сын Степанов будет лавировать между враждебными группировками в войске, а вместо стратегических задач станет решать вопрос: как накормить войско? Потому что, следуя приказу из империи, дауры и дючеры скоро начнут уходить с Амура. Кто — неохотно, а кто — с радостью. Хотя, кому хочется жить в эпицентре почти постоянной войны? Казакам станет некого обдирать, а сами они ничего за четыре года не вырастили. Между тем, маньчжуры усилят свои северные рубежи, подведут войска, обучат воевать местных, обозленных на лочи-русских.

«И уже через пять лет этих казаков уничтожат, — с тоской смотрел на волнующееся море первопроходцев Санька. — Вот этих людей, Дурной. Кто-то из них чистил тебе морду, кто-то — помогал в трудную минуту. Судьба выбирать не станет — всех сметет».

— Что ж делать… — растерянно прошептал он.

Снова захотелось напиться. Только вот, при московском госте хмельным не торговали. Бродя по лагерю, Известь снова выработал план.

Пункт первый: не ныть о несбыточном. Хабаров — отрезанный ломоть, о нем и думать нечего.

Пункт второй: как только Зиновьев с бывшим атаманом уедут — освободить Чакилган, успокоить совесть.

Пункт третий: если всё обойдется — попробовать поговорить с Кузнецом максимально откровенно. Тот — мужик разумный. Может, и прислушается. Может, получится спасти людей…

Увы, исполнить удалось только первый пункт. Вернувшись к атаманскому биваку после того, как опять нарвался на буйных казаков с расшатанными нервами и крепкими кулаками, Санька невольно подслушал разговор нового приказного Кузнеца с ближниками Хабарова. О том, что Зиновьев собирается забрать всех аманатов.

ВСЕХ!

Известь старательно храпел у костра, пока заговорщики расходились, а в голове набатом гремела мысль: Чакилган надо спасать уже этой ночью!

Он же совершенно к этому не готов. Нет, Дурной уже хорошо разузнал, где держат даурскую княжну, кто ее охраняет. Несколько дней назад у него даже родился отличный план (благодаря одному чудесному происшествию). Но всё это время он думал о воровстве Ярковой девки, как о событии неопределенного будущего.

А тут — сегодня надо.

Признаться честно, Дурной слегка бздел. Даже сейчас, когда Хабарову уж точно не до своей пленницы, решиться на это было страшно.

«Я ведь с Чакилган переговорить еще хотел, — оправдывался он перед самим собой. — Подготовить ее. Да я ж и Аратана не предупредил!».

Я рад, читатель, что тебе интересна книга, раз ты добрался уже сюда) Буду стараться и дальше! Ты же можешь смело подписаться на мою страницу, прожать товарищеский лайк, от которого я стану работать с удвоенной силой)

Глава 31

Чудесное происшествие случилось где-то неделю назад. Когда Хабаров еще не понимал, что с ним случится буквально через несколько дней. Атаману возжелалось свежатинки, по каковому поводу и был вызван Дурной. Санька свистнул хорошего лесоходца Гераську, и вместе они двинулись проверить силки. Казачий лагерь был шумным местом, так что ловчие петли устанавливали далеко — в полутора-двух километрах к северу. Требовалось перебраться через небольшую речку, но, по счастью, еще загодя они нашли выворотень, по которому можно перебраться на дальний берег, не замочив ног.

Забавно, но, кажется, Санька знал, как эта речка называется в будущем. Еще в школе он бывал здесь — в тихом пограничном городе Благовещенске. Его с толпой детворы вывозили на какой-то большой пионерский слет. Маленького Известя (тогда еще у него не было этого погоняла) поразили две вещи: суровые пограничники, встречавшие