Читать книгу - "Обратный отсчет: Распад - Токацин"

в поперечнике, полуметровые бесшовные стенки. Гедимин посмотрел на странные прорези — каждая отливка была прорезана до середины трижды, на одном и том же расстоянии от концов. Полуметровый слой рилкара, тёмно-красный от медленно спадающего жара, сохранял жёсткость и не спадался, края разрезов оставались ровными, а внутри трубы под ними угадывались пазы в несколько сантиметров глубиной. «Видел такое. Коридоры оттока,» — думал Гедимин, вспоминая, как внаклонку пробирался по такой же трубе к горящему зеленью реактору, и экранирующие пластины погружались в пазы за его спиной. «Вон там — короба для колонн фильтрации… вентиляционная система… А вот это уже реактор.»

Гедимин, наслушавшись Кенена, ожидал увидеть бесшовную отливку на триста тонн, но массивные корпуса реакторов, как и двести лет назад, отливали по частям. Они были широкими, но невысокими, — два кольца полутораметровой высоты с парой просверленных патрубков под вентиляцию и ещё два — той же ширины, на метр выше и со всех сторон пронизанные отверстиями. «Проёмы под отток излучения,» — Гедимин снова вспомнил неудобный проход к активной зоне. «Восемь на реактор… Ажурная стекляшка… на чём только держится⁈»

Он несколько минут пристально вглядывался в ненадёжную на вид конструкцию, мысленно соединяя части корпуса с остывающими трубами; потом задумчиво сощурился и потянулся к «карману» за ненужными обломками — так расчёты шли легче. «Днища не хватает. Без него непонятно. В целом… можно и так. Дырок много, но в целом… в целом — выдержит.»

Кенен, до того молча стоявший у ограждения, деликатно кашлянул.

— Судя по твоему довольному хмыканью, всё не так плохо, — заметил он, повернувшись к Гедимину. — Лить рилкар мы не разучились.

Гедимин нехотя кивнул.

— Днища готовы? — спросил он. — В другом цехе?

Кенен, слегка расслабившись, растянул губы в ухмылке.

— Днища? Днища пришлось лить заново — «Вестингауз» не устроила форма. Пока они в горячем цехе. Хочешь взглянуть?

Гедимин наклонил голову.

— И на эти штуки тоже, — он указал на ряды багровых отливок на жаростойких стапелях. — Спуск там?

Там, куда он смотрел, определённо начиналась одна из лестниц, но их было две, и это настораживало. «Ещё какой-нибудь код на спуске… Не думал, что Кенену так полюбятся эти коды. Меня они не радовали и в „Гекате“…»

— Погоди, — Кенен легонько толкнул его ладонью в грудь и взялся за передатчик. — Арчи? Бегом наверх!.. Постой, Джед. Тут лучше ходить с проводником.

Через пару минут лестница загудела под торопливыми шагами, и наверх выбрался филк в светло-буром комбинезоне. Взглянув на его шлем и респиратор, Гедимин одобрительно хмыкнул — мелкий сармат был хорошо защищён от горячего воздуха цеха, а комбинезон даже выдерживал мелкие брызги расплава. Филк поднял с лица тёмный щиток и озадаченно посмотрел на пришельцев.

— Мои все датчики молчат. Сигнал точно был отсюда? — спросил он, с опаской разглядывая Гедимина. Кенен насмешливо фыркнул.

— Спокойно! Никаких сигналов, и он здесь не для ликвидации. Знакомься, Арчи, — Гедимин Кет, инженер-ядерщик. Покажи ему свои отливки. И жёлтые тоже — мы посмотрим всё.

Филк смерил Гедимина удивлённым взглядом и покачал головой.

— Старший — инженер⁈ Надо же…

Сармат недобро сощурился.

— Недомерок — бригадир⁈

Только теперь он сообразил, почему отливки внизу казались ему такими огромными — мелькающие среди них сарматы были на метр ниже ростом. Они прошли бы в коридор оттока, не пригибаясь, как будто для них его и строили.

Кенен широко расставил руки и влез между двумя сарматами.

— Спокойнее, ладно? Джед, Арчи всего-то высказал удивление. Арчи, осторожнее с языком. Гедимин работал на Ассархаддона, когда тебя ещё в проекте не было. А теперь — к делу. Проводи нас к отливкам!

Лестница и вправду гудела; Гедимин ступал медленно, осторожно перенося вес со ступеньки на ступеньку. «Филкские постройки. Рассчитаны на недомерков. Всё понятно…» Кенен шагал чуть впереди, нетерпеливо оглядываясь; Гедимин молча показал ему, как под поставленной с нажатием ступнёй прогибается ступенька, Маккензи округлил глаза, ускорил шаг и больше головой не крутил.

…Кенен и филк-бригадир остались в «зелёной» зоне, за двумя слоями продуваемого защитного поля, где всего-то было тридцать градусов Цельсия. Там, куда прошёл Гедимин, жар текучего воздуха ощущался сквозь перчатки — подушечки пальцев заметно жгло. «Двести сорок на сквозняке,» — сармат покосился на анализатор, потом — на ближайшие термодатчики. «Семьсот. Внутри столько же. Хорошо. Чем равномернее, тем лучше.»

Сигма-лучи проходили обе стенки отлитого корпуса насквозь, но трёхмерная схема выглядела так, словно в неё насыпали песка — везде была примесь ипрона. Гедимин, дождавшись полного отчёта, посмотрел на процентное содержание и задумчиво сощурился. «Добавлено много. Вместе с кеззием — почти процент. Такой аналог флии, но без серебра. Я бы не додумался. Засунул бы фольгу. И — если ипроновая — реактор бы так не фонил…»

Передатчик пискнул.

— Ну что, не трескается? — раздался в наушниках нетерпеливый голос Кенена. Гедимин, оторванный от размышлений о пропорциях сплава, недовольно сощурился.

— Пока всё нормально. Только вон там и там, на трубах, внутри прибавьте напора — ещё полтора градуса можно убрать. Десять дней ничего не меняйте, потом я зайду ещё раз.

В наушниках кто-то приглушённо фыркнул — кто-то, стоящий рядом с Кененом, а потом послышалось укоризненное бормотание, и Маккензи заговорил снова:

— Десять дней? Значит, до августа успеваем. Вылезай, посмотрим днища.

— Дай мне образец такого рилкара, — попросил Гедимин, снова нырнувший в мысли о пропорциях. Секундой позже он сообразил, что Кенен сказал что-то, кроме «вылезай», и попытки расчётов снова пришлось отложить.

— Что значит — до августа?

Снаружи мигнули красные светодиоды — защитное поле вокруг раскалённых отливок приоткрывалось, выпуская сармата, и сигнализация предупреждала рабочих о термической угрозе. Гедимин, проходя сквозь первый слой, увидел, как бригадир отгоняет Кенена от будущего проёма в куполе — Маккензи так и стоял напротив с широкой ухмылкой, разве что руки не расставил для объятий.

— Меня не трогать. Броня нагрелась, — буркнул он, настороженно щурясь. — Что ты сказал об августе?