Читать книгу - "Иные - Александра Яковлева"

ощутила, как его рука ложится на круглую ручку. Вот она повернулась, и дверь приоткрылась.

— Ингрид сказала, вы проснулись.

— Я не одета, — выпалила Аня и с плеском опустилась еще глубже.

— Прошу прощения. — Дверь замерла. — Вы спали больше суток.

— Правда?

Аня взглянула в высокое окно ванной, целомудренно непрозрачное, с белым, как снежная крупа, напылением. Она думала, что проспала всего лишь до полудня.

— Вы, наверное, очень проголодались? Спускайтесь, когда закончите.

Дверь закрылась, и снова шаги, теперь они удалялись. Снова скрипнуло — и все стихло.

Аня с шумом выдохнула, будто все это время сидела под водой и не могла дышать.

Вымывшись и кое-как одевшись перед зеркалом туалетного столика, она осталась не то чтобы довольна видом, но хотя бы наконец-то смогла себя разглядеть. Ремень пришлось затянуть на последнюю дырку, и хоть платье все равно сидело мешковато, рукава оказались впору. Она поддернула манжету, пряча синяки и клеймо. Пригладила волосы — сбритые в июле, они на удивление быстро отросли, но все еще были слишком короткими, как у мальчишки. Одна радость: сохли очень быстро. Из воротника торчали косточки ключиц. Скулы и нос тоже заострились. Под глазами залегли тени, из-за этого они казались огромными и какими-то голодными.

Прислушавшись к себе, Аня поняла, что действительно хочет есть. Она вышла из комнаты и в нерешительности огляделась. Макс сказал ей спускаться, но куда? Пожалуй, она сможет найти широкую лестницу, ведущую в холл и во двор. Но что потом? И даже не спросить дорогу…

Аня прошла по пустому коридору, надеясь, что встретит где-нибудь Макса. Около каждой двери она невольно прислушивалась, но, кажется, пустовало все крыло. Она бродила по замку среди старинных полотен и доспехов, как маленькое и очень одинокое привидение.

Одна дверь, с тонкой резьбой и массивной мельхиоровой ручкой, привлекла ее внимание. Аня заглянула внутрь и оказалась в просторной галерее, похожей на церковь. Опоры галереи тянулись ввысь и сходились над головой звездными куполами. Пол украшала мозаика. По центру галереи было выложено нечто, напоминающее розу ветров. Только вместо сторон света — знаки, похожие на буквы древнего алфавита, и изображения черных птиц. Аня обошла мозаику по кругу: отчего-то не хотелось на нее наступать. Из галереи вниз вела лестница, и Аня спустилась по ней, потом свернула в какой-то коридор и вскоре поняла, что окончательно заблудилась.

Здесь не было картин или росписей, только чистые стены и несколько незапертых дверей напротив высоких окон. Аня заглянула в одну и увидела ряд застеленных кроватей. Кажется, она случайно забрела в крыло, где жили воспитанники. Она выглянула в окно, чтобы сориентироваться, и увидела внутренний двор. Мальчишки внизу играли в вышибалы, а напротив, у неработающего фонтана среди желтеющих кустов, на скамейке сидел Макс. Он наблюдал за игрой. Аня уже хотела вернуться тем же путем и все-таки найти парадную лестницу, как вдруг услышала странный шум в одной из комнат. Кто-то стучал в дверь, будто пытался силой ее открыть.

Аня пошла на звук и оказалась в другой общей спальне. Это действительно был приют: железные койки в два ряда, идеально заправленные постели, пустые тумбочки — и никаких признаков того, что здесь живут яркие, интересные дети. В детском доме, где она провела несколько лет, была такая же унылая обстановка. Стук раздавался из боковой двери, закрытой на засов. Аня отперла ее: внутри оказался чулан со швабрами и старым тряпьем. На перевернутом ведре сидел Борух.

— Ты что здесь делаешь? — воскликнула Аня, забыв, что мальчик не понимает ее.

— Danke, dass du geöffnet hast [4], — буркнул Борух и вышел из чулана.

Аня придержала его за плечо. То, что происходило с Борухом, ей совсем не нравилось, но она не знала, как ему помочь. Даже поговорить с ним толком не могла.

— Что случилось? — спросила, надеясь, что Борух поймет если не ее слова, то хотя бы ее беспокойство.

Борух поднял на Аню тяжелый, из-под бровей, взгляд. Обвел все пространство рукой и яростно сплюнул на пол. Ему здесь не нравилось — вот что это значило.

— Почему? — Аня развела руками и пожала плечами.

Тогда Борух подошел к кровати у стены и вытянул из-под матраса шахматную коробку. Фигуры посыпались на темное шерстяное одеяло. Борух взял белую пешку и указал на нее и на себя. Он поставил пешку на доску, вокруг расставил черные пешки и стал пинать ими белую, пока та не упала и не покатилась по доске.

— Ох, Борух… — Ане потянулась к нему и приобняла за плечи. Борух напряженно замер под ее рукой. Наверное, его давно никто не обнимал.

— Поэтому ты хочешь уйти? — Аня показала на него и на окно.

Борух кивнул.

— Я тебя понимаю, — сказала Аня, помогая себе жестами. — У меня тоже так. Но знаешь, как бывает?

Она поставила белую пешку, толкнула ее черной пешкой и сделала ход на одну клетку. Толкнула еще раз — еще ход. Так она протолкала пешку до последней клетки, а потом взяла белого ферзя и поменяла фигуры.

— Из любой пешки можно сделать королеву. — Пекка несколько раз пробовал научить ее шахматам, но это было все, что она запомнила.

Борух выглядел озадаченным. Он кивнул, но, взяв белого ферзя, все равно указал на окно: «Я ухожу».

Тогда Аня взяла горсть черных пешек и тоже указала на окно:

— Там все то же самое.

Она грустно улыбнулась и поддернула манжеты, чтобы Борух сам увидел. Он округлил глаза. А потом отдал ей ферзя с очень торжественным видом, и Аня рассмеялась. Тогда улыбнулся и Борух. Аня положила его подарок в карман платья, и они вместе спустились во двор.

Борух почти сразу убежал к дворецкому Гансу, который грелся на солнце неподалеку, разложив перед собой шахматную доску. Аня же приблизилась к игровой площадке. Она всматривалась в детей, пытаясь разгадать, кто именно изводит Боруха. Вот тот высокий русоволосый паренек? Или этот крепкий белобрысый, с хорошим броском?

— Я болею за него.

Аня обернулась: Макс сидел на скамейке, вытянув ноги и закинув руки за голову. Он выглядел очень довольным, будто отец большого семейства, в котором царит достаток и гармония.

— Садитесь, Аня, посмотрим игру, пока ждем обед.

Он подвинулся, освобождая ей место, но Аня, смутившись, осталась стоять.

— За кого именно вы болеете? — спросила она.

— Вон тот, светловолосый. Зовут Ансельм. Он очень способный.

В