Читать книгу - "Первая академия. Том 1 - Amazerak"

и если бы я мог вступить в право наследства, был бы совсем другой разговор, а сейчас я даже не знал, получу ли хоть копейку из отцовский сбережений, или меня обчистят как липку.

Единственное, на что можно было рассчитывать — это долг Валентина. Мой нынешний троюродный брат был должен Василию Дубровскому, кажется, пятьдесят-шестьдесят тысяч. Я бы мог потребовать у Валентина отдать мне вместо денег половину кофейни с тем условием, а остальное выплатить в рассрочку. Но не факт, что он согласиться, да и без своей настоящей фамилии я не мог рассчитывать ни на что.

Все эти вопросы мы обсудили с Лизой, она обещала попросить Петра Оболенского одолжить мне нужную сумму. К тому же у неё и самой имелись сбережения: приданое в размере тридцать пять тысяч рублей. Пока они лежало на счету нетронутым, и Лиза могла ими спокойно распоряжаться, тогда как счета её супруга тоже были арестованы.

— Не думаю, что просить в долг у Петра Петровича — хорошая идея, — сомневался я.

— Но почему?! — воскликнула Лиза. — Он очень хороший человек и не откажет нам в помощи. Видишь, как он о тебе позаботился, когда узнал, что ты хочешь поступить в Первую академию.

— Это другое. В данном случае я ему — конкурент.

— Ой, глупости. Ну какие мы конкуренты?

— А как ты смотришь на то, чтобы выкупить кофейни нам с тобой на пару? Две трети будут, допустим, мои, а треть — твоя. Сколько он запрашивает? Сто двадцать тысяч? Ну вот. Сотню наберём, ещё двадцать одолжим. Это ведь мой дед дал средства на открытие дела, а ваш отец выплатил едва ли пятую часть. Если Валентин их продаст, он останется должен мне кучу денег.

Лиза потёрла подбородок:

— Ой, знаешь, я ведь никогда не интересовалась такими вещами. Мы с Сергеем думали о том, чтобы вложить средства в какое-нибудь небольшое дельце… Ресторан рассматривали, помню. Что ещё… Про ателье думали, про цветочную лавку. Я хотела либо цветочную лавку, либо какой-нибудь уютненький ресторанчик.

— Ну вот! Я тебе предлагаю хороший вариант. И ты будешь управлять компанией от моего и своего имени. Как тебе?

Лиза заулыбалась:

— Было бы прекрасно. Но я не могу сейчас дать ответ. Прости. Это мои последние сбережения.

— Даже не сомневайся. Кофейни пойдут в гору, мы хорошо на них заработаем.

— Но почему ты так уверен? — недоумевала Лиза.

— Так ведь хорошо дела идут. Я слышал… от отца. Он говорил, что фирма перспективная.

Снова пришлось соврать, я ведь не мог сказать, что через сто лет наши кофейни станут крупной сетью, сменив, правда, четырёх владельцев.

— Я всё-таки должна подумать.

— Само собой. Всё равно сделка в ближайшее время не состоится. Чтобы унаследовать выплаты по долгам, мне надо снова стать Дубровским. Кажется, придётся ехать в Ярославль раньше, чем мы планировали.

За разговором мы даже не заметили, как наступило время ужина. Вспомнили об этом лишь когда за окном появился чёрный лимузин Петра Оболенского.

За ужином я пережил вторую волну вопросов, на этот раз уже от Петра Петровича, после чего мы втроём вернулись в гостиную и продолжили разговор о делах. Мне не нравилось, что Оболенский участвует в этой беседе. Пусть он и являлся партнёром и другом Василия Дубровского, но я воспринимал его, как человека чужого, который хочет забрать то, что принадлежит моему роду.

Тем не менее, доходные дома я готов был уступить ему. Самый прибыльный я просто не потянул бы, за него Валентин запрашивал двести пятьдесят тысяч. Второе здание, которое располагалось на Старой Басманной, было дешевле в три раз, однако оно находилось в аварийном состоянии.

В итоге мы сошлись на том, что мы я и Лиза покупаем кофейни, а Пётр Оболенский забирает доходные дома.

Пока никто не знал, когда будет сделка. Валентин хотел отправить доверенное лицо где-то через неделю. Он боялся, что Шереметевы у него всё отнимут, и потому торопился с продажей. Однако прежде мне следовало вернуть себе фамилию рода, а я не собирался ехать в Ярославль до тех пор, пока не состоится судебный процесс, то есть не раньше чем через две недели. Изначально я вообще планировал заняться этим делом на зимних каникулах, но обстоятельства требовали поторопиться.

Переговоры длились долго. Мы с Оболенским уехали аж в одиннадцатом часу. Не зря я предупредил надзирателя, что задержусь.

К воротам академии Ника привезла меня полдвенадцатого, но на пропускном пункте меня мурыжить не стали: всего лишь записали фамилию.

Когда в понедельник утром я явился в аудиторию, где у нашей группы должно было состояться первое занятие, студенты о чём-то оживлённо дискутировали. Увидев меня, все смолкли. Поздоровавшись со всеми, я сел за свободную парту, достал из папки тетрадь и ручку.

И тут ко мне обратился некий Брехов — не титулованный дворянин, как и я. Парень постоянно увивался возле Орлова и других княжеских отпрысков. Он им не прислуживал, на роль мальчика на побегушках Орлов выбрал какого-то паренька из приюта, но всячески заискивал и лебезил. Лизоблюд и подхалим, короче говоря. Павел и Даниил относились к нему с презрением и старались с такими не общаться.

Я заметил, как Орлов дал ему знак.

— Господин Васильев, тут спор возник… — проговорил Брехов. — По поводу одного, так сказать, курьёзного происшествия в субботу вечером. Речь о дуэли, понимаете ли… Так вот, одни полагают, что вы не явились, потому что, извиняюсь… э… струсили, а другие говорят, что вас вызвали на какой-то допрос. И мы гадаем, понять не можем, где же истина? Не прольёте ли свет на эти события?

Глава 12

Кажется, Александра Орлова сильно интересовала несостоявшаяся дуэль, но поскольку для графского отпрыска проявлять столь явное любопытство считалось моветоном, он науськал своего холуя, а тот и рад стараться.

— Каким образом конфликт между мной и другим дворянином, касается вас, господин Брехов? — поинтересовался я.

— Так ведь всем нам интересно, что произошло в тот вечер, — в тоне Брехова не было ни капли учтивости, наоборот, чувствовалась насмешка. Однако вряд ли он решился бы мне что-то сказать, если бы за его спиной не стояли Орлов с приятелями. — Некоторые утверждают, будто вас на допрос вызывали господа из третьего отделения.

— Да, вызывали? А ваше-то какое дело, не могу понять?

— А вы мне сразу показались тёмной лошадкой, — неожиданно заговорил