Читать книгу - "Алый король. Разделенная душа - Грэм Макнилл"

Вздохнув, Дион отвернулся от прокси-киборга.

— Делай, что должен. Я здесь закончил.

— Отнюдь, — возразил техножрец. — К нам приближается корабль.

Хотя по тону речи, склеенной из кусочков фраз, нелегко было понять настроение Икскюля, воин сразу ощутил, что магос недоволен появлением другого космолета.

— Почему мы не обнаружили его раньше?

— Потому что это «Дорамаар», — ответил Умвельт. — По слухам, им командует легионер Девятнадцатого.

Пром выругался про себя.

— Значит, и Нагасена здесь, — произнес он вслух.

«Кемет» отвернул нос от Планеты Чернокнижников, и затянутая дымкой сфера выскользнула из окулюсов обзорной палубы. Ариман наблюдал за этим с непонятной ему самому печалью.

— Я ненавижу мир, в который ты перенес нас, — сказал Азек себе под нос, — но, улетая, я всякий раз боюсь, что уже не вернусь сюда.

Капитанский мостик фрегата сужался вперед, к эллиптическому окулюсу. Над полом, выложенным плитами черного сланца, изгибались толстые перекрытия из брусьев просперинского змеедерева, пропорции которых соответствовали золотому сечению. Под хрустальными колпаками стояли, будто надгробия, отполированные гранитные бюсты предыдущих командиров звездолета. Любой их преемник, ощущая на себе горделивые взоры этих изваяний, осознавал, как почетно управлять этим превосходным кораблем.

Легионеры и трэллы в бронзовых доспехах занимали позиции перед мраморными обелисками, на которых выведенные резными иероглифами формулы перемежались рядами светящихся инфопланшетов. Каждый служитель выставлял напоказ пустую глазницу — увечье, нанесенное самому себе острым осколком тизканского стекла в знак истовой верности Алому Королю.

В центре мостика, перед обзорной палубой, располагался пророческий пруд «Кемета» — резервуар, выложенный кафельной плиткой. У его края возвышались Менкаура и Санахт; что-то шепча, они смотрели сверху вниз на бритоголовых послушников, окруживших емкость сплошным кольцом.

Эти возвышенные над собратьями трэллы, Грезящие, прозревали течения Великого Океана по отражениям в беспокойных водах пруда и прокладывали маршрут для космолета. Измененные чарами Павонидов, служители лишились глаз и срослись между собой костями рук, образовав неразрывный круг ясновидения.

— Вектор курса готов? — спросил Ариман.

— Мы знаем, по какому направлению выходить из Ока, — ответил Менкаура, по-прежнему внимательно глядя в пророческие воды. — Но Грезящие, как и я, не видят пункта назначения, что весьма огорчительно.

Азек кивнул и вернулся к капитанскому трону, где лежала «Книга Магнуса», прикрепленная цепью к пюпитру управления.

Положив руку на гримуар примарха, он ощутил немыслимую мощь внутри тома. Кроме нее, Ариман почувствовал жажду к цельности, неразрывно связанную с уделом смертного, который в прошлом записывал текст книги.

— Махавасту Каллимак, — прошептал воин. — Неужели на первой из пяти дорог мы встретим тебя?

— Азек? — позвал его Менкаура.

Ариман поднял взгляд.

— Пока что достаточно направления, — сказал он. — Образы, увиденные мною в пирамиде Фотепа, направят нас к первому из осколков души нашего прародителя.

Корпус «Кемета» уже гудел от напряжения — по всему звездолету от носа до кормы заструился поток эфирной энергии, направляемый кристаллами из Отражающих пещер и заклинаниями Атенейцев, вырезанными на каждой переборке.

— Твой корабль чувствует то же, что и ты, — произнес Афоргомон. Выступив из теней у дальней стены мостика, одержимый ёкай остановился за троном Азека. — Его стальные кости поют от важности момента. Ему не терпится отправиться в путь.

Появление скованной сущности отозвалось в душе Аримана тупой болью, от которой он безуспешно попытался закрыться. В первую секунду Азеку захотелось разбить покрытый рунами призыва череп автоматона и изгнать демона, но он не мог нарушить волю Алого Короля.

— Твоя ненависть ко мне осязаема, но ты знаешь, что без меня вам не добиться успеха. Можно ли сказать то же самое о ком-либо еще из собранного тобой лоскутного воинства? Вероломный мечник Фулгрима, несколько боевых банд, связанных только тем, что все они повторно увидели падение их отца, и пара помешанных богомашин. Ах да, еще отступники и зверолюди. Если Циклоп искренне считает, что подобный сброд спасет его, то Владыки Погибели поступили мудро, выбрав своим поборником Хоруса Луперкаля, а не Магнуса.

— Не называй его имени, — потребовал Ариман. — Я не позволю тебе говорить об Алом Короле в моем присутствии.

— А что насчет остальных — тех, кого ты предашь? — игриво прошептал Афоргомон. — Как насчет Мемунима и Киу, Менкауры, Санахта и Хатхора Маата? Их имена мне произносить можно?

— О чем это ты? Они — мои братья, я никогда не предам их.

— Сейчас они твои братья, — согласился демон. — Но кто знает, кем они станут для тебя через несколько месяцев? Что изменится за год, за десятилетие или же за десять тысяч лет? Ты ведь не настолько высокомерен, чтобы считать себя вечным любимчиком примарха? Уверен, тебе известно, что кое-кто завидует твоему высокому положению.

Обойдя трон, ёкай сел рядом с Азеком на каменную скамью, предназначенную для первого помощника «Кемета». Обычно эту должность занимали адепты Атенейцев.

— Помнишь Сорокопут? — поинтересовался Афоргомон.

Ариман удивился неожиданной смене темы.

— Ты о Гелиосе?

Демонический автоматон пренебрежительно махнул рукой. Азек заметил, что на пальцах существа отслаивается краска: скверна обитавшей в нем твари просачивалась наружу.

— Пресное название. «Сорокопут» звучит гораздо кровожаднее и больше соответствует тому, что случилось там. Но, да, я о Гелиосе. Планете, где Магнус и Леман Русс едва не схватились у Великой библиотеки.

— Разумеется, я не забыл тот мир. А что такое?

— Он обладал уникальной пышной флорой и фауной. Сейчас там только пыль — через год после вашего отбытия планету разбомбил флот Несущих Слово.

Новость привлекла внимание Аримана.

— Лоргар уничтожил Гелиосу?

— Да. Разве ты не знал?

— Нет.

Афоргомон пожал плечами так, словно разрушение целой планеты было чем-то не особенно важным.

— Значит, тебе будет интересно послушать. Среди множества прочих видов, ныне исчезнувших, тот мир населяли исключительно свирепые хищные птицы, которые селились на вершинах Утеса Феникса, горного хребта у северного побережья. При каждой кладке их самки сносили три яйца, не больше и не меньше. Когда проклевывались птенцы, мать наблюдала за тем, какой из них окажется самым крепким. В течение нескольких дней один из новорожденных нападал на других отпрысков, стараясь вытолкнуть их из гнезда. Конечно, более слабые малыши сопротивлялись, но рано или поздно падали с кручи и погибали.