Читать книгу - "Блудный сын, или Ойкумена: двадцать лет спустя. Кннига 3. Сын Ветра - Генри Лайон Олди"

— Ты слаб?

— Я не умею делать амулеты.

«Осторожнее, — пришел посыл от доктора Ван Фрассен. — Взвешивайте каждое слово!» Регина замерла в двух шагах позади Гюнтера, глядя в пол, но, даже не прибегая к эмпатии, кавалер Сандерсон ощущал исходящее от нее напряжение.

«Я постараюсь».

Диалог не занял и десятой доли секунды.

— Колдун не умеет делать амулеты? Наверное, ты плохой колдун.

— Вы правы, о великий. Я плохой колдун.

— Плохой колдун — хозяин сильного джинна? Как же ты управляешь им?

— Позвольте объяснить...

— Позволяю.

Гюнтер сделал глубокий вдох, как перед прыжком в воду. «И не пытайтесь!» — сказала ему вчера доктор. Сейчас Регина молчала. Нет, он все же попытается — другого выхода ему не оставили. Если Кейрин-хан умен, он поймет.

— Я не управляю Натху при помощи амулета или иного колдовства. Джинн — мой сын. Мой родной сын. Как отец управляет сыном?

— Как? — заинтересовался хан. — Плетью?

— Словами. Говорит, что можно, чего нельзя. Велит что-то сделать или чего-то не делать. Мне казалось, так у всех...

— Не у всех, колдун.

— Тем не менее в наших отношениях с сыном нет никакого волшебства.

С минуту Кейрин-хан молчал, покачиваясь с пятки на носок. Мерно скрипели половицы. Звук был гипнотическим, усыпляющим. Гюнтер не выдержал, моргнул.

— И он тебя слушается?

— Не всегда, — честно признался кавалер Сандерсон. Улыбка хана была ему ответом. — Натху еще ребенок. А дети бывают непослушны.

— О великий, — напомнил хан.

— Дети бывают непослушны, о великий.

— Непослушный джинн. — Кейрин-хан отвернулся от Гюнтера. Он ни к кому не обращался, он размышлял. От его тона мурашки бежали по телу. — Непослушный аль-марид. Нет, хуже: непослушный ифрит. Аль-марид — твой сын, колдунья. Сын колдуна — ифрит [8], в том нет сомнений. Ифриты могучи, но глупы. Их поступки непредсказуемы. Их желания буйны. Это плохо. Опасно.

Хан прошелся по комнате взад-вперед, выглянул в окно. Ифриты глупы, мысленно повторил Гюнтер. Натху — ребенок, его наивность легко принять за глупость. Объяснить это Кейрину? Сейчас Гюнтер уже не был уверен, что хан его поймет.

Ему сделалось зябко, когда Кейрин остановился перед ним.

— Я вижу две стороны монеты, колдун. Ты или искусный лжец...

Пауза повисла топором. Вот сейчас хан кликнет стражу и прикажет отрубить лжецу голову.

— Или ты говоришь правду.

— Я бы не осмелился...

Повелительный жест заставил Гюнтера умолкнуть.

— Допустим, ты честен.

У Гюнтера отлегло от сердца. Так, самую малость.

— Шейх Абу Аббас сказал по этому поводу следующее: «Запрещено убивать джиннов без причины. Так же как не разрешено неоправданное убийство человека, так и убийство джинна без уважительных причин считается запретным. Притеснение в любой форме и в любом проявлении считается запретным. Даже притеснение неверующих джиннов порицаемо и запрещено». Но джинн, который не слушается, не может находиться в моем городе. Он должен либо умереть, либо уйти, либо повиноваться. Повиноваться мне, и не с помощью жалких слов убеждения. Ты не умеешь делать амулеты? Ничего, это простительно. Зато она умеет.

Указующий перст уперся в доктора Ван Фрассен:

— Смотри внимательно, колдун. И ты смотри, чародейка. Смотри и слушай.

Кейрин-хан извлек что-то из-за пазухи, раскрыл ладонь. На ладони хана, словно вырезанной из твердого старого дерева, лежал брелок: серебряная флейта. Миниатюрная копия флейты Регины Ван Фрассен.

— Вот амулет, который дает мне власть над джинном Артуром. Ты ведь знаешь, что это такое, чародейка?

— Знаю, о великий.

Лицо доктора осталось бесстрастным, но по тому, как женщина машинально удвоила ментальные блоки, закрыв свой мозг от любых посягательств, Гюнтер понял: она потрясена. Сбита с толку. Не понимает, что происходит.

Умножить все это на десять, и мы получим кавалера Сандерсона.

— Ты сделаешь такой же для сына колдуна. Если что, пусть колдун тебе поможет. Понадобится ювелир — скажите Абд-аль-Ваккасу. Он пришлет вам мастера. Ювелир сделает амулет — такой, как вы скажете, — а ты научишь колдуна, как наполнить его волшебной силой. Или сделаешь это сама, мне все равно.

Хан помолчал, что-то прикидывая.

— Я милостив. Даю вам три дня. Через три дня амулет должен быть у меня. Это мое последнее слово.

У дверей Кейрин-хан остановился.

— Мне донесли, что вы привели в город живых чудовищ. Где они?

— Здесь, о великий. В подвале.

— Ключ от подвала?

— Он у меня.

Кейрин молча протянул руку, и Регина вложила в нее ключ.

— Любопытно будет взглянуть на них, прежде чем мои люди отправят их на бойню. — Хан задержался на пороге. Больше всего он напоминал коршуна на жердочке. Глаза с желтоватыми белками смотрели на женщину и молодого человека в упор, не моргая. — У вас три дня. Не медлите. Моя милость безгранична, но терпение имеет пределы.

* * *

— Ваш сын аутист?

Все сошлось. Странное поведение «джинна», его молчаливость, чрезмерная фиксация внимания на одном объекте, нелюбовь к обуви и головным уборам, бесстыдное расхаживание нагишом — и болезненная стеснительность, когда нужно заговорить с незнакомым человеком. Целый ряд мелочей: нюансы моторики, мимики, взгляда... Врач, имеющий опыт работы с несовершеннолетними, Гюнтер не касался сознания молодого человека, но сейчас, когда пазл сложился воедино, картина нарисовалась вполне отчетливая.

— Да.

Доктор Ван Фрассен находилась в замешательстве.

— Социализированный?

— В значительной степени.

— За каким чертом вы посадили его на поводок?!

— Я...

— Зачем привязали его к этому тирану?!

— Я не...

— Чего вы добились? Теперь этот дикарь желает, чтобы я проделал то же самое со своим сыном! Вы меня подставили! Всех подставили! Если Кейрин не получит амулет, он начнет убивать заложников — вы сами это сказали! Что вы, черт вас дери, натво... Ай!

Ментальная «пощечина» обожгла сознание кавалера Сандерсона, словно Гюнтер и не был укрыт двойным периметром защиты. До слуха запоздало долетел краткий всхлип флейты.

— Извините.

В голосе Регины не было и тени раскаяния. Лишь необходимая дань формальной вежливости.

— У вас начиналась истерика. Это самый быстрый способ ее остановить. Успокоились? Готовы слушать?