Читать книгу - "Запретная любовь. Forbidden Love - Рафаэль Абрамович Гругман"

которую я занимал один, явился следователь, выпроводил медбрата, закрыл за ним дверь, и c озабоченным видом поделился результатом дознания. Черновик письма, оставленный на столе в стопке мусора, неведомыми путями оказался в руках одного из боссов тюремной мафии. Прочитав послание, тот рассвирепел. Сходка руководителей тюремных кланов постановила, что инициатива, исходящая от изобретательного узника, навредит всем категориям заключённых. Исполнение приговора возложили на «официанта». Китаец испугался мести за непослушание и в точности исполнил приказ – подсыпал в компот, переданный ему яд. Попытка убийства не удалась. Как это расценить? – следователь задал риторический вопрос, и сам же ответил. – Как знак свыше: Роберту Маркусу выпала честь ещё послужить Родине.

– Записаться в армию и отправиться на войну в Африку? – ляпнул первое, что пришло мне в голову, не уразумевшей вследствие отравления желудка, что же заставило следователя откровенничать с узником.

– Настало время покаяться и дать нужные показания.

– Мне скрывать нечего.

Следователь усмехнулся.

– Подумай. Мы включим тебя в федеральную программу защиты свидетеля. Переедешь в хорошо охраняемое место на полное государственное обеспечение, срок наказания будет условным. Получишь новые документы, анкетные данные будут изменены… То, о чём ты мечтал. Начнёшь новую жизнь.

Чтобы прямым отказом не навлечь на себя гнев «правосудия», ответил уклончиво: «Подумаю…» – не сказав, что лицо китайца показалось знакомым. Поинтересовался только, кто будет приносить еду.

Следователь успокоил, развеял возникшие опасения.

– Китаец переведён в другую тюрьму. А во избежание повторного покушения обязанность доставлять пищу возложена из охранников.

Повторного покушения? Мозг заподозрил соседа по больничной койке, накачанного бицепсами пуэрториканца, появившегося в палате нынешним утром и выведенного медбратом перед появлением следователя. Не поздоровавшись, пуэрториканец уселся на свою кровать, в полуметре напротив меня, наклонил вперёд голову, как будто, выказал намерение бодаться, и с неприкрытой агрессией уставился на меня. В дуэли взглядов я не участвовал, неподвижно лежал на спине, с деланным равнодушием смотрел в потолок, а сердце учащённо билось, предчувствуя опасность. Потрепав нервы, пуэрториканец развязно спросил: «тебе сегодня делали клизму?» – и раскатисто заржал, нагоняя страх. Повеселившись, он утихомирился и бодро осведомился. – Тюремные новости знаешь? – и без паузы продолжил: – На прогулке в тюремном дворе вьетнамец, осуждённый на пожизненное заключение за убийство соотечественника, спокойно присел, вытащил из анального отверстия заточенную отвёртку и по рукоятку всадил в горло другому заключённому. Тот задолжал кругленькую сумму за наркотики, доставленные в тюрьму, и забыл расплатиться. Обычно перед запуском «синеньких» на прогулку охрана тщательно их обыскивает. В тот раз заключённых через металлоискатель не пропустили. Догадываешься, почему? – В Пенсильвании смертная казнь не отменена, – защитился я, повернулся лицом к соседу и на всякий случай предостерёг: – За убийство вьетнамец получит смертельную инъекцию. – Ха-ха-ха! – загоготал пуэрториканец. Я с недоумением наблюдал за ним, не понимая природу его веселья. «Он сумасшедший?» – Ой, насмешил, – вдоволь повеселившись, ответил сосед. – Вьетнамца перевели в другую тюрьму и добавили ещё один срок пожизненного заключения. Вьетнамец сохранил синие одежды, позволяющие иметь привилегии, непозволительные «оранжевым», и теперь скалит зубы, насмехаясь над приговором: «Я теперь долгожитель». – Скумекал? – незлобиво спросил пуэрториканец и, фиглярничая, заговорил о событиях четырёхдневной давности, о которых он знать не мог: «Подумай, приятель, почему ты попал в госпиталь. Не рекомендуется совать нос не в свои дела. Существует миллион способов избавиться от тугодумов». – Напомнив о судьбе должника и о необходимости держать язык за зубами, сосед улёгся на спину и, казалось, ненадолго оставил меня в покое.

«Подонки!» – возмущённое сердце заклеймило негодяя, хладнокровно совершившего убийство, и соседа, напомнившего о всесилии тюремной мафии. Впрочем, о ней не позволяли забыть физическая слабость и боли в желудке.

…Следователь несильно толкнул кулаком в грудь, отвлекая от воспоминаний о сегодняшнем утре.

– Так что ты решил? Сгнить в тюрьме или начать новую жизнь?

Предупредив об угрозе повторного покушения, он терпеливо наблюдал за лицом подследственного, а я думал о временно отсутствующем соседе по больничной палате. Мой предполагаемый убийца спокойно лежит на соседней койке и созерцает потолок в ожидании ночи, когда хороши все средства: задушить, перерезать горло… От жутких мыслей передёрнуло – ближайшая ночь может оказаться последней.

– Я хотел бы вернуться в камеру.

Лицо инквизитора перекосила ядовитая улыбка.

– В тюремном госпитале врач всё решает. Одиночная больничная палата – относительно тихое место. Если будешь себя разумно вести, жизнь твоя здесь будет курортная. А в камере всякое происходит. Народец-то у нас разный. Каждый второй с теми или иными психическими расстройствами.

Наконец, не только до ушей дошло: пуэрториканец подсажен ко мне по распоряжению следователя. Шантаж, угрозы, нагнетание страха – инструменты из саквояжа пыток интеллигентного инквизитора, ожидавшего, что нервы арестанта не выдержат, он дрогнет, сломается, наделает в штаны и в панике признается в чём угодно, – распятии Христа, убийстве Юлия Цезаря, Иосифа Сталина и Джона Кеннеди.

– Вам виднее, – смиренно сказал я, и замолк.

– На курорте ты уже залежался, – вскипел следователь. – Пора возвращаться в камеру! – заорал он, свирепо сверкнул глазами и вышел из палаты.

Врач даже не зашёл. Через полчаса несговорчивого арестанта перевели в камеру. Однако письмо Президенту возымело действие: Роберту Маркусу, «слуге народа», разрешили ежедневную часовую прогулку на воздухе, и чтобы он мог спать спокойно, без боязни быть изнасилованным, или того хуже, обнаруженным утром с петлёй на шее, к нему никого не подселили. Если кто-то от одиночества сходит с ума, то у Роберта Маркуса под рукой всегда есть прекрасный собеседник, с которым ему комфортно: внутренний голос. Есть с кем побеседовать по душам.

Глава XXI

Китайский Брайтон

Я вспомнил, откуда знал китайца, – мы встречались на Брайтоне.

Южный Бруклин начал заселяться в конце девятнадцатого века, и первые его жители – евреи-беженцы из Восточной Европы. В память о них сохранилось несколько древних синагог, ныне пустующих, ветхих и требующих капитального ремонта, – коррумпированные городские власти тратят миллионы на глобальные проекты и сетуют на отсутствие денег для реставрации памятников архитектуры трёхвековой давности.

Путеводители рассказывают, что в конце двадцатого века население Брайтона было русскоязычным. Как свидетельствуют старые хроники, одно время Южный Бруклин назывался «маленькая Одесса». Нью-йоркское население мигрирует очень быстро. Двести лет назад, когда остров Тайвань присоединили к континентальному Китаю, состоятельные тайванцы испугались экспроприации их богатств и бежали в США. В районе Брайтона они скупили все бизнесы и дома, включая пятиэтажные лачуги, выстроенные в начале двадцать первого века, и на их месте возвели небоскрёбы, напоминавшие им Тайбэй, бывшую столицу Тайваня. Многочисленные буддистские храмы с названиями, будоражащими воображение, – «Храм Белой Лошади» или «Врата Дракона», свидетельствовали, что на Брайтоне китайцы обосновались