Читать книгу - "Дневник Лидии - Ким Минчжон"

которым сразу пришла ноющая боль из-за постоянных репетиций и концертов. Ей хотелось скорее лечь и отдохнуть, так что она подошла к лестнице и стала подниматься в свою комнату. В этот момент громко прозвенел дверной звонок.

– Черт, – выругалась девушка.

К счастью, остальные балерины, похоже, крепко спали. Звонок не умолкал ни на секунду. Акация повернулась, посмотрела на дверь и поспешила ее открыть.

Уже и без того злая, девушка ощутила, как натянутая струна в ней лопнула, и в тот же миг раздался выстрел. Она свирепо взглянула на пулевое отверстие в глиняном теле, которое затягивалось на глазах. На удивление, раненый молодой человек сохранял самообладание. Акация устала напрягать глаза, наблюдая за тем, как постепенно от раны не оставалось и следа.

– Из-за ветра он совсем погнулся, – невозмутимо произнес Том, демонстрируя сломанный зонт. – Мне нельзя под дождь – я могу растаять. Можно остановиться здесь?

В его глазах заплясали лукавые огоньки, и Акация усмехнулась. Вот что называется болезненная одержимость.

Очередная лунная ночь. В одной из комнат гостиницы спала обессиленная Акация. Ее тело напоминало бездыханный труп, а пистолет в руке лишь усиливал ощущение произошедшей трагедии. Атмосфера в комнате, впрочем, казалась на удивление умиротворенной.

Девушка резко открыла глаза, зрачки ее расширились, будто она чего-то испугалась. Словно обезумевшая, она подскочила с кровати. Балерина заметалась по комнате, будто игрушка на пружинке. Подгоняемая кем-то невидимым, она поспешно оделась и схватила пуанты. Руки тряслись, от тревоги и раскаяния кололо сердце, и с каждой секундой эти оковы сжимались все сильнее. Из-за вчерашней неожиданной встречи она совсем не выспалась и проснулась позже обычного.

Дыхание сбивалось от тревоги. Наверное, остальные девушки уже вовсю репетируют без нее! Ей ни в коем случае нельзя отставать от них. Ужасно ныли ноги – похоже, усталость после выступления еще не прошла. Тем не менее эта боль не шла ни в какое сравнение с тревогой. Акация уже собирались найти пустую комнату и репетировать там, но вдруг поняла, что на кухне кто-то есть. Она замерла на лестнице.

Уже несколько лет никто в гостинице не готовил. Подняв голову, девушка увидела, что за четырехугольным столом сидят остальные балерины и наслаждаются завтраком, а чуть позади со сковородой в руках стоит Том в фартуке.

– На голодный желудок никакое дело не ладится, – улыбнулся он. – Я тут приготовил кое-что.

Акация удивлено наблюдала за тем, как девушки как ни в чем не бывало завтракают в компании юноши, словно он никуда и не уходил.

– Если не хочет, пусть не ест.

– Ага, вы только посмотрите на нее: соизволила-таки проснуться.

Колкие замечания девушек не задели Акацию. Она наконец-то смогла успокоиться – никто не начал занимался без нее, никто не сможет сравняться с ней в мастерстве. Обдумав ситуацию, прима осознала ее комичность.

Она хотела уйти, чтобы начать репетировать, как тут раздался вопрос одной из девушек.

– Как там, говоришь, тебя зовут? – спросила она, прожевывая тост.

– Том, – усмехнувшись, ответил тот.

Остальные балерины не обратили внимания на его ответ и продолжали непринужденно завтракать. Однако Акацию он заинтересовал настолько, что она даже на какое-то время забыла о боли. Девушка поставила на пол сумку с пуантами, взяла стул и села за стол. Ей не хотелось пропускать начинавшееся представление.

– Один тост и стакан мышиной крови, пожалуйста, – сказала Акация, присоединяясь к компании.

– Хорошо, – спокойно ответил Том и поставил перед ней напиток.

Девушка сделала глоток, наблюдая за происходящим.

– Откуда в мусорке цветы? Кто-то из поклонников опять приходил?

– Нет, юноша из Призрачного поезда.

– Снова? Белла, он прямо без ума от тебя.

– Уже раздражает.

– Почему? – спросил Том, подходя к столу с тарелкой в руках.

Как только Белла подняла на него взгляд, его лицо озарила виноватая улыбка.

– Прошу прощения, что невольно стал свидетелем вашего разговора.

– Да просто раздражает, что я должна оправдывать его надежды. Он ведь меня совсем не знает! Мы всего-то пару раз здоровались на улице. Очаровался сценическим образом, вот и все, – рассказывала Белла, поглаживая свои розовые крылья.

Девушка приподняла руки, и собравшимся стал виден ряд ровных красных шрамов у нее на боку.

– Видел бы он их. Или горсти таблеток, которые я глотаю, чтобы заглушить боль. Или бесконечные репетиции. Сразу бы сбежал, – усмехнулась она.

– Ну, не знаю, – задумчиво произнес Том, рассматривая ее увечья.

Он вдруг улыбнулся, и на его щеках проступили ямочки – такие натуральные, будто он был настоящим человеком, а не глиняной фигуркой.

– Зря говорят, что любовь слепа. Наоборот – полюбив, мы видим больше, – задумчиво продолжил он, будто напевая себе под нос. – Просто, даже обнаружив изъяны в другом человеке, не замечаем их.

С этими словами он подошел к Белле и посмотрел ей в глаза.

– Мне кажется, он все видел, – сказал Том и осторожно, опасаясь сломать, поднял ее розовое крыло, обнажая глубокие шрамы, выстроившиеся в ряд, словно солдаты. – Но твой образ на сцене произвел на него куда большее впечатление. Для него ты как Шарлотта Буфф, так что напрасно беспокоишься.

– Кто это?

– Прототип Лотты, героини романа Гёте. В нее влюблен главный герой, Вертер. Он видел все ее недостатки, но чувство было так велико, что он не мог отпустить.

Том аккуратно опустил крыло Беллы и на мгновение накрыл ее ладонь своею. Всего на мгновение – никто и не заметил.

Через открытое окно в комнату проник свежий вечерний ветерок.

– «Ах, какой трепет пробегает у меня по жилам, когда пальцы наши соприкасаются невзначай или нога моя под столом встретит ее ножку!» – с нежной улыбкой процитировал юноша, не отрывая взгляда от лица девушки. —

«Я отшатываюсь, как от огня, но тайная сила влечет меня обратно – и голова идет кругом!»[2]

Щеки Беллы залил румянец, такой же яркий, как ее шрамы.

Акация больше не могла сдерживаться и разразилась громким смехом. Остальные девушки, будто манекены, молча сидели за столом в затемненной кухне. Все они смотрели на приму, и в глазах у них читалось отвращение. В комнате стояла пробирающая до мурашек тишина, которую разрывал лишь безумный хохот Акации. Она раскачивалась из стороны в сторону, словно издеваясь над ними. Казалось, рассудок покинул ее.

Неужели им не смешно? Девушка переводила взгляд с одной балерины на другую. Щеки Беллы по-прежнему горели от смущения.

«Вот идиотки», – подумала Акация. Она больше не смеялась, теперь на губах у нее застыла ехидная ухмылка.

Девушка встала и еще раз насмешливо посмотрела на их искаженные гневом лица. Тратить время на ерунду ей больше не хотелось.

– Мне пора. Тост был