Читать книгу - "Берегиня - Руслан Валерьевич Дружинин"

в мочках оформились и не заросли. Когда Ксюша сильно боялась, она очень много болтала, и пока Белла натягивала перчатки и протирала спиртом иголку от медицинского шприца, Ксюша без умолку тараторила всё, что приходило ей в голову. А в голову в этот час пришли сказки Кощея. Ксюша залпом рассказывала и про Волха, и про Купалу и Кострому, и про Ивана-царевича.

– Вот что значит у вас на уроках? – отметила Белла.

– А? – запнулась Ксюша.

– Про Марью-Моревну – это хорошая сказка. А вот про Волха и Велеса – это скорее не сказки, а веды всебожцев, – говорила Белла и попутно протирала иголку проспиртованной ватой. – Раньше Башня была простым небоскрёбом, в ней жили самые обычные люди, у кого денег хватало. Но перед Обледенением правительство выкупило Башню и устроило в небоскрёбе нечто вроде штаба по чрезвычайным ситуациям. Вообще Башня готовилась как одно из возможных убежищ. По настоянию ведущего специалиста Арктиды в Башне перепрограммировали компьютерную систему «Умный дом». Теперь тут повсюду руны и ключевые слова с именами героев из вед. Угадай, кому захотелось сделать Башню такой, какой она стала сейчас?

– Кощею? – больше вариантов у Ксюши не было.

– Нет. Как раз-таки «Марье-Моревне». Когда Кощей и Марина поссорились, те, кто был за них, сражались за Башню. Я была в серверной, остальные штурмовали Башню снаружи. На первых этажах засели друзья Марины. Во время битвы пролилось много крови, но, если бы я не отключила охранную систему, погибло бы ещё больше людей. Со включённой защитой небоскрёб никому не взять, турели стреляют по всем, кто подойдёт к двери, да и двери-то заперты. Так что хорошенько выучи все сказки Кощея, ведь это не просто байки, но и команды для внутренних систем Башни – весьма пригодится, если попадёшь в переплёт. Одно странно…

– Что странно?

– Когда я в последний раз приезжала сюда, Эдик, кажется, вернул настройки «Умного дома» на базовые. Дверь в столовую точно не открывалась по слову «Радогост», достаточно было сказать: «Откройся». Зачем ему возвращать настройки Марины?

– Не знаю, – честно пожала плечами Ксюша.

– Вот и я не знаю. Может что-то не работало так, как хотелось?..

Белла нагнулась, положила под мочку Ксюши винную пробку и прицелилась острой иглой.

– Сильно б-больно будет?..

– Не сильно, но будет. Терпи… – пробормотала подруга, выбирая место прокола. Вдруг в апартаментах прогремел голос:

– Изабелла!

Белла так вся и вздрогнула, и отдёрнула иголку от уха. После испуга она рассердилась, недовольно сдёрнула перчатки и откинула иголку в блюдечко со спиртом.

– Белла? – робко оглянулась Ксюша.

– Сиди здесь, – коротко велела подруга и со стуком каблуков вышла из спальни. Ксюша осталась на стуле и с замиранием сердца прислушивалась к голосам. Белла спорила с Кощеем – сначала негромко, потом всё злее и настойчивее. В конце концов она отчеканила: «Ты её загубишь!», и с этим вернулась обратно в спальню. Рассерженная Белла упёрла руки в боки и сверху вниз поглядела на Ксюшу.

– Что он сказал?

– Велел не прокалывать тебе уши. Никакого пирсинга и татуировок тебе тоже нельзя. Жаль, а так хотелось наколоть во всю твою спину: «Нет в жизни счастья!».

Ксюша секунду глядела на подругу, а потом лицо её начало плаксиво кукситься.

– Эй, что за слёзы? – торопливо присела Белла ко стулу и взяла Ксюшу за ладони с серёжками. – Не плачь, когда-нибудь непременно проколем! Серёжки оставь себе, в убежище у меня где-то клипсы валялись, привезу их, и сможешь носить сколько захочешь!

Но Ксюша всё-таки разревелась. Уж очень ей было страшно прокалывать уши, но она внутренне приготовилась, и когда ничего не вышло, Кощей запретил, ей как будто не подарили, а наоборот отобрали серёжки. У Беллы вдруг у самой задрожала нижняя губа и подруга заключила Ксюшу в объятия.

– Ну, не плачь, глупенькая, не реви! Он ведь так заботится, пусть тебе не родной отец. Увидел нас через камеры и сразу примчался спасать, – Белла обернулась и показала на маленький чёрный купол на потолке спальни. Ксюша часто встречала такие шишки по всем коридорам и квартирам Башни, но никогда не обращала внимания.

– Через камеры он всегда приглядывает за тобой. Я к этой слежке никогда не привыкну. В убежище с этим как-то попроще, камер там почти нет, а в Башне на каждом шагу. Как же мне будет легко, когда я сяду в машину и уеду отсюда! А ты останешься здесь, бедная моя лапочка, потому всегда думай, что ты делаешь под надзором у камер, под присмотром Кощея.

Белла смогла успокоить Ксюшу, но остаток вечера был испорчен. Они собирались поужинать вместе с Кощеем, но после его вторжения расхотели. Чуть позже Белла сходила в столовую, заказала разных вкусностей и с трудом приволокла их в глубоком подносе, но всё равно у Ксюши не было аппетита.

Белла щебетала над пасмурной Ксюшей, словно знала её тысячу лет и предвидела её будущее на целые годы вперёд, но всё это было как-то не то и не так, как им хотелось завершить последний день вместе. Когда сильно стемнело они просто решили лечь спать. Рано утром за Беллой должна была приехать машина. Если броневик в дороге ничто не задержит, а неожиданностей в пустошах и на городских улицах хватало с лихвой, Белла уедет вовремя, но когда вернётся – кто знает?

Белла помогла Ксюше улечься, накрыла одеялом, пожелала спокойной ночи и погасила свет в спальне. Ксюша лежала одна, в темноте, и всё думала: видит её Кощей или нет? Впервые на Ксюшу со всей страшной ясностью накинулось чувство, что завтра она с Кощеем останется в башне одна. Белла и пробыла тут всего-ничего, не более двух недель, а казалось они с Ксюшей знают друг друга целые годы. И правда, той Ксюши, в пустом диком небоскрёбе, больше не существовало, она утонула вместе со сворим уродливым рюкзаком и спутанными волосами, а со дна поднялась чистая девочка в опрятном платье, благовоспитанная и прекрасно умеющая плавать.

Как же она будет жить дальше?

Вопрос был настолько взрослым и нерешаемым для Ксюши, что снова захотелось плакать. Но вместо слёз она встала с потели, накинула на плечи одеяло и потащилась в соседнюю спальню. Белла, оказывается, тоже не спала, на прикроватной тумбочке тускло светился ночник. Подруга лежала в ночном пеньюаре, на лбу