Читать книгу - "Неделя Хозяина - Борис Иванович Сотников"

входом-аркой начинался пляж, на котором были расставлены трибунки для выступлений — аж до самого Адлера и дальше. На каждой трибунке возле микрофона был укреплён национальный флаг: Англии, Австралии, Бельгии и так далее. С этих трибунок, обращённых к морю, выступали ораторы, каждый на своём языке. Правда, одновременно шёл синхронный перевод и на русский язык.

В море, по пояс в воде, стояли тысячные толпы голых людей, ожидающих решения Страшного Суда. Суд возлежал на белом облаке, что неслышно парило невысоко над народами. Суд состоял из Бога и 12-ти апостолов, исполняющих роль присяжных заседателей. Там и вершили всё: записывали на магнитную плёнку речи, вели протоколы, прикидывали на бухгалтерских счётах грехи и заслуги. Докажет суду оратор-адвокат, что его народ страдал на Земле больше других, пойдёт его толпа из моря в сочинские кущи за Ахун-горой, где и размещался рай ресторанного типа. Не докажет, потонут людишки в море — провалятся в огненную и смрадную геенну капиталистического типа. Ад, где темно, и черти разводят костры под котлами.

Китайцы разместились в море на свой манер. Образовали из голых тел высоченную колонну, похожую на знаменитую скульптуру норвежца Адольфа Вигеланна, выставленную в центральном парке города Осло. Китайцы, сплетясь в борьбе телами, взбирались друг по другу всё выше и выше, уходя вершиной своей к Облаку. На самой вершине 4 китайца, подставив руки, держали Мао Цзе-дуна, который даже на Бога смотрел теперь вниз. Богу это не понравилось, и он обиженно прошептал:

— Ишь ты, Красное Солнышко! Морда жёлтая.

А внизу, напротив колонны китайцев, монотонно бубнил с трибунки Ван Мин о 10-ти главных преступлениях Мао Цзе-дуна.

Остальные народы — толпы индусов, испанцев, англичан, русских, негров, японцев, французов и других, которых было в море что мошкары над болотом — смиренно ждали решения, где им пребывать, в Раю или в Аду? Каждого в отдельности суду ведь не переслушать — эвон сколько душ собралось — решено было использовать земные методы: заслушивать только представителей. Поэтому каждая нация провела срочные выборы. Американцы пустили в ход подкуп избирателей и угрозы. Выбранными у них оказались все бывшие президенты и сенаторы от каждого штата. В социалистических странах — голосуй не голосуй — на трибунках появлялись всё те же: бессменные правители, у которых сразу вырастали кумачовые крылышки за спиной с золотым тиснением на перьях: "КПСС". Перед ними стоял графин с коньяком марки "Коммунистический" и лежала красная папка с докладом, корки которой сделаны под первую страницу газеты "Правда". Буквы были огромными, и докладчик сначала показывал папку всем стоящим в море, потом Богу на облаке. Смотри, мол, правда и только правда. После чего начинал читать её вслух.

Над трибункой с советским докладчиком время отбивали Кремлёвские часы, отсчитывая скоротечное суровое бытие. Так пожелал Всевышний: "временщики!".

А ещё, перед каждым очередным советским докладчиком, было немного осетринки на блюде и кетовой икры: для закуски и вдохновения. Всё скромно, прилично случаю. Хлебнёт докладчик, как при жизни, "Коммунистического", и начнёт резать высокому суду свои правдивые аргументы. Разумеется, по заготовленному референтом докладу. По привычке, докладчики сначала пытались требовать "командировочные" в размере 50-ти рублей за каждые сутки, и по 500 рублей на подарки семье, как получали они прежде, отправляясь в качестве делегатов на партийные съезды. Но здесь это не прошло. Земной рай кончился, и подкупать их теперь некому, и незачем.

Перед первым докладчиком, Сталиным, лежали на берегу в чёрных гробах ожившие души репрессированных советских людей. Стонали. Из этих гробов были сложены огромные пирамиды, превышающие гробницу Хеопса. Мавзолей Ленина возле них казался крохотным и, перенесённый сюда, был пуст. Там уже хлопотали какие-то рабочие и меняли буквы на "СТАЛИН". Ох, не торопятся ли они? Окончательный приговор только одному Богу известен.

За спинами ораторов-защитников социалистических стран, приготовившихся на своих трибунках к выступлениям, стояли суфлёры-ленины с опущенными головами — что-то подсказывали. У каждого "социализма" свой, и указывал своё направление рукой: где и на какой манер закладывать фундамент коммунизма.

У китайцев Ленин был слегка чёрен, узкоглаз, и рукой показывал на восток: в Пекине надо копать. Там теперь Мао всему голова, где прикажет этому китайскому Ленину копать, туда тот и едет на своём рикше, и оттуда орёт: "Здесь ройте!" И у румын Ленин стоял и показывал по-своему — там, в Бухаресте. И у албанцев, хоть и мало их, а тоже своя Тирана есть. И коммунизм, то есть, Рай получался у всех в разном месте, и разный: рисовый, мамалыжный или построенный на идее счастливого существования при голоде и воздержании. А на самом-то деле он был вот тут, за Ахуном: там светилась его манящая заря, о которой когда-то рассказывали вожди.

Ни одному Ленину слова нигде пока не давали.

Хозяин, стоявший в море в передних рядах, спросил соседа, тоже пузача:

— А какой Ленин правильный? Той, шо выставили мы, чи той, шо в чехов?

— Я слыхал, — тихо ответил сосед, — все поддельные: двойники.

— А иде ж наш, настоящий Иллич?

— Весь КГБ ищет вторые сутки, а найти не могут, — прошептал сосед.

— Да ну?! От шо значит, той, старая конспирация!

Сосед промолчал.

— А правду говорять, шо Иллич отдавал у починку свою обув и был, той, бережливый?

— Сухари в детдом отсылал! — вздохнул сосед. — Сам — не ел.

— А чому ж лицо такое, на хфотографии, жирное?

— Есть и худое, где он на сумасшедшего похож.

Хозяин и другие секретари обкомов стояли почему-то в одной шеренге с бывшими попами. "А, — догадался Хозяин, — то ж в нас, после смерти Ленина, стала из ними одна служебная функция: увещевать народ, той, к терпению". В правой руке все они держали по книжке: "Теория построения коммунизма во всём мире". От книжек исходил сладковато-пропагандистский запах. Почти такой же шёл и от дыма из поповских кадильниц. Раскола в этой шеренге быть не могло: что коммунизм, что Рай — одно и то же, а главное, надо всю жизнь ждать.

Убедительнее всех принялся доказывать Суду право своему народу на Рай американский президент Гарри Трумэн, приказавший в своё время сбросить атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Этот сукин сын шпарил, обращаясь к Богу, без бумажки:

— Мы же, Господи, делали только вид, что нашим гражданам всё можно и всё дозволено. А на самом деле мы, кого хотели, могли подслушать. Могли выкрасть из сейфов важные правительственные документы, если они нам были нужны для компрометации какого-либо лица. Кто нам мешал — будь это даже сам президент — того убивали. Делали мы