Читать книгу - "Грешник - Михаил Злобин"

Я ничего не ответил, изображая глубокую задумчивость и апатию, и краем глаза отметил, как сошлись на переносице брови моего спутника. Он уже начал переживать за меня, и до того момента, когда воитель бросится оберегать меня от любой беды, словно наседка своего цыпленка, осталось совсем немного. Буквально, финальный штрих. А ведь мне, пока я в теле ребенка, защита очень даже нужна. И если Эпимос с этой задачей перестал справляться, то пора бы найти ему замену…

До дома кузнеца мы доехали в полном молчании, которое не нарушили даже тогда, когда распрягали лошадь и заталкивали телегу под навес. После этого мы вошли в темный дом, и я сразу же запалил лучину, чтобы пойти проведать отца Данмара.

— Отец, я вернулся, — громко объявил я, не ожидая услышать никакого ответа. — Прости, что задержался, но, уверяю, оно того стоило! Теперь у нас достаточно денег, чтоб нанять для тебя целителя!

Астал гулко топал следом за мной, заставляя под своим весом трещать даже те доски, которые долгие годы выдерживали немалый вес Эпимоса. И когда мы вошли в комнату кузнеца, слабый огонек длинной лучины высветил его напряженное лицо и трепещущие словно у собаки крылья носа.

— Что это за запах? — Спросил он, напряженно всматриваясь в полутемное помещение. — Такое ощущение, что где-то я уже его…

— ОТЕЦ! — Я с криком кинулся к неподвижному телу, лежащему на скомканных простынях. — Отец, нет! Что ты наделал?!

— Что с ним?! — Воин тут же возник рядом со мной, пытаясь оказать помощь, но помогать уже было некому. — Он что…

— Он умер… — подтвердил я упавшим голосом, трогая холодную одеревеневшую руку. — Он… умер… ушел, бросил меня… как мама…

Первым порывом Астала, как мне показалось, было обнять меня и вывести отсюда, но он, памятуя мою реакцию на чужие прикосновения, не решился меня трогать. Вместо этого он наклонился и поднял с пола глиняную чашку и понюхал ее.

— Знакомо пахнет…

— Это желчь пернатой рыбы, — безжизненно ответил я на невысказанный вопрос гиганта.

— Так твой отец…

— Он убил себя этим…

В моей детской руке показалось подобие шила со скошенным острием. Именно таким Эпимос всегда вырезал на расплавленном воске узоры, которые потом заливал желчью и оставлял на металле для травления.

— Оставь это здесь, не бери с собой! — Взволнованно забормотал Астал. — Дурной знак вообще трогать такие вещи… Ворган не любит самоубийц…

— Самоубийц вообще никто не любит, — задумчиво ответил я, вспоминая свою прошлую жизнь.

— Пойдем, Данмар, тебе лучше здесь не находиться! — Астал снова замялся, не зная, уместно ли будет меня сейчас взять за руку, но тут я сам пулей вылетел из комнаты, не дожидаясь, пока воин попытается меня вывести.

Вопросительный возглас великана догнал меня уже на выходе из дома, но я не остановился. Спотыкаясь, падая и создавая нарочито много шума, я убежал в кузню, где и запер за собой дверь. Уже там, сидя в темноте, заслышав приближающиеся шаги, я громко всхлипнул, как и положено убитому горем сыну.

Я слышал, что Астал замешкался и остановился у самых дверей, прислушиваясь к происходящему за ними.

— Не переживай, дьяволёнок, — неуклюже попытался он приободрить меня с улицы, — я позабочусь, чтобы у твоего отца было достойное погребение. Тебе не обязательно присутствовать во время этого…

— С… спаси… бо, Астал, — прошмыгал я в ответ. — Я… мне надо побыть одному… извини…

— Не извиняйся, малыш, я все понимаю. Если что, я буду рядом.

Удаляющихся шагов я не услышал, поэтому продолжил сидеть в темноте и изображать периодические всхлипывания. А потом затих, делая вид, будто задремал.

Ну вот и пришло время прощаться с тобой, Эпимос. Ты был странным человеком, похожим в своей слабости и малодушии на прежнего меня. Но ты искренне любил своего сына и позволил себе уйти только тогда, когда посчитал, что он достаточно встал на ноги, чтобы прокормиться с твоего ремесла. Ты постепенно съедал себя, никуда не торопясь, сгорая от жалости к самому себе. Жена тебя бросила, а с сыном отсутствовала какая-либо духовная связь. Ты стал чувствовать всепоглощающие одиночество, которое лишало сил и подавляло волю. И ты ни разу на моей памяти не попытался воспротивиться ему.

И так продолжалось до тех пор, пока я не принес тебе пробный стакан огненной воды. Поверив в то, что сын тратит свои последние деньги на какие-то лекарства, пытаясь вызволить тебя из пучины отчаянья, ты осознал, что выхода из этой ситуации только два. Взять себя в руки, сжать волю в кулак и продолжить жить, вопреки всему. Либо… либо сдаться. И будто бы случайно забытую в твоей комнате чашу с желчью пернатой рыбы ты воспринял как знак свыше. Что же… прощай, Эпимос. Надеюсь, обитель демонов достаточно огромна, чтобы две наши грешные души никогда там не встретились…