Читать книгу - "Вирикониум - Майкл Джон Харрисон"

— Мрачная картина… — Гробец-карлик глотнул вина и вытер губы. Рассказ Целлара впечатлил его меньше, чем остальных. — Но я подозреваю, что ты уже нашел выход, старик, иначе не пригнал бы нас сюда.

Целлар тонко улыбнулся.

— Верно.

Коротышка сделал движение, словно разрубил ребром ладони что-то невидимое.

— Тогда, с вашего позволения, я сделаю из них гуляш. Мне так и хочется кого-нибудь убить.

Целлар вздрогнул.

— У моей башни долгая память, она хранит множество знаний. Расшифровывая их, я обнаружил, что всеми Гетейт Чемозит управляет искусственный мозг — комплекс размером с небольшой город. Данные о его местонахождении неоднозначны и спорны, но я сузил зону поиска. Есть два места к югу от Монадлиатских гор. Остается только найти того, кто отправится туда и…

— И?..

— И выполнит несколько простых действий, которым я его научу.

Целлар ступил в столб света цвета фуксии, который медленно плавал по залу, и положил ладони на панель замысловатого механизма. Одно за другим ложные окна угасли, а с ними и боль, что жила в них. Старец повернулся к тегиусу-Кромису.

— Я прошу вас: сделайте это — в одиночку или все вместе. Кем я был и откуда взялся — уже не важно. Я состарился. Моя жизнь была странной, и она подходит к концу. Я прожил ее за пределами Пастельного Города, так что мне в вашем мире не выжить.

Ошеломленный и потрясенный, тегиус-Кромис кивнул. Он все еще не оправился от увиденного и смотрел в пустое окно, а перед глазами стояло личико мертвого ребенка из Лендалфута.

Мы пойдем туда, — произнес он. — Я не ожидал ничего подобного. Гробец учится быстрее, чем мы с Грифом, так что учите его. Сколько у нас времени?

Возможно, неделя. Юг сопротивляется, но Кэнне Мойдарт это нипочем. Меньше чем через неделю вы должны быть готовы к отъезду.

Пока Птицетворец произносил свою речь, Метвет Ниан плакала, не скрывая слез. Сейчас она решительно встала.

— Какой ужас! Мы всегда считали, Полдень — звездный час человечества. У них было государство, за которое стоило бороться. Они ошибались — но кто не ошибается. Выходит, они создали… такое? Хотя могли снимать с неба звезды?

Старик пожал плечами. Странные фигуры на его одеянии зашевелились, словно обеспокоенные животные.

— Вы хотите, чтобы я это вспомнил, госпожа? Боюсь, не смогу.

— Идиоты, — произнес Биркин Гриф. На его жирном лице было написано, что он озадачен и оскорблен. Именно таково было его восприятие вещей. — Тупицы несчастные.

— Согласен, несчастные, — отозвался Целлар. — Под конец они сошли с ума. Насколько мне известно.

* * *

Лорд тегиус-Кромис одиноко бродил по башне Птицетворца, убивал время, глядя из верхних окон на устье реки за завесой дождя и складывая печальные скупые строки из несмолкающих воплей орланов и скрипа мертвых белых сосен. Его ладонь не покидала рукояти безымянного меча, но спокойнее от этого не становилось.

Его приятеля карлика ничего не волнует, кроме машин: они с Целларом редко покидают рабочую комнату на пятом этаже. Они даже едят там — если вообще едят. Биркин Гриф ходит мрачнее тучи, притих и время от времени жалуется на раненую ногу. Метвет Ниан не выходит из отведенной ей комнаты. Она оплакивает свой народ, тщетно пытаясь забыть зверства, с которых начиналось ее правление…

Воин страдал от бездействия; поэта одолевали мрачные чувства. Королева терзалась чувством вины за все происходящее, хотя ни в чем не была виновата. История, рассказанная Повелителем птиц — равно как и сам рассказчик со своей таинственностью, — рождала ощущение бессилия, и каждый по-своему пытался справиться с этим чувством.

До некоторой степени это удалось. Однако Целлар положил конец их усилиям, созвав всех в верхней комнате башни. Это случилось на пятый день после их прибытия. Гости приходили поодиночке, тегиус-Кромис появился последним.

— Я хочу, чтобы вы все увидели это, — произнес Целлар, когда тот вошел в комнату.

Старик устал. Кожа обтягивает кости его лица, как масляная бумага — каркас абажура, глаза закрыты. В нем стало куда меньше человеческого, чем казалось поначалу. Возможно, когда-то в далеком прошлом, это существо пересекло бескрайнюю пустоту, чтобы достичь Земли… Кромис такое допускал.

Если так, вызовут ли у него сочувствие человеческие беды? Сопричастность — да, когда они коснутся его, но понять эти беды ему не дано. Кромис вспомнил варана с Пустоши, зачарованного огнем костра.

— Ну вот, все собрались, — пробормотал Птицетворец. Биркин Гриф нахмурился и фыркнул.

— А где Гробец? Я его не вижу.

— Карлику надо поработать. За пять дней он освоил осно вы управления приборами. Просто бесподобно. Но мне кажется, ему еще надо кое над чем потрудиться. И он это уже понял.

— Ну, покажите ваши живые картинки, — сказал Гриф. Дряхлые руки вошли в столб света. Целлар склонил голову, й окна вспыхнули у него за спиной.

— Сегодня утром стервятник пролетал над Вирикониумом, — произнес он. — Смотрите.

Улица в Артистическом квартале. Может быть, это аллея Творений, а может быть, и Софтлейн. Ветхие домишки накрепко заперты от бесшумного ветра. Кусок полотна, обвивающего водосточный желоб. Кот с глазами, похожими на выпуклые кнопки, крадется по мостовой, высовывает язык и лижет кусочек прогорклого масла. Больше никакого движения.

Кто-то, шатаясь и спотыкаясь, идет со стороны западной части квартала. Трое северян. Их кожаные штаны отвердели, покрывшись коркой пота, крови и доброго красного вина. Они тяжело опираются друг на друга, пускают по кругу флягу. Их рты беззвучно открываются и закрываются, точно у рыб в аквариуме. Им ни до чего нет дела.

Они не замечают движения в дверном проеме, которое принесет им смерть.

По-кошачьи гибко и бесшумно огромная черная тень выскальзывает на дорогу позади них. Огромный энергоклинок взлетает вверх и опускается. Тупые, ошеломленные лица становятся вялыми. Руки беспомощно подняты, прикрывая глаза. Воплей не слышно — лишь дико раскрыты рты. И желтые глаза, расположенные треугольником, разглядывают трупы с отрешенностью лекаря…

— Видите, это началось, — произнес Птицетворец. — Это происходит по всему городу. Машины ударили в тыл Кэнне Мойдарт. Пока северяне даже представления не имеют о том, что происходит. Но изменить что-то им уже не удастся.

Биркин Гриф поднялся, зло взглянул на ложные окна, и, хромая, сделал несколько шагов.

— Я отдал бы руку, чтобы никогда здесь не появляться, Птичник, — бросил он, явно намереваясь покинуть комнату. — Чтобы никогда этого не видеть. Из-за твоих окошек я перестаю ненавидеть врага, которого знал всю свою жизнь. Они подарили мне другого противника, из-за которого я чуть штаны не обмочил.