Читать книгу - "Автоматная баллада - Андрей Уланов"

Швейцарец

— Они убьют тебя.

Швейцарец усмехнулся:

— Это не так-то просто.

— Они убьют тебя, — всё тем же уверенным тоном повторила девушка. — Ты ловок… но ни один человек не справится сразу с четырьмя десятками воинов Храма.

Неторопливо распутывавший завязки укладки Швейцарец поднял голову и удивлённо посмотрел на девушку.

— А с чего ты взяла, что я человек?

— Ты мутант?

— Не в привычном тебе смысле, — отозвался он. — Я — моральный мутант.

— Не понимаю.

— Поймёшь, — пообещал Швейцарец. — Со временем.

«Если, конечно, — мысленно закончил он, — это время у нас будет. Для нас — будет».

— Я…

— Помолчи, — сказал он и, чуть помедлив, неожиданно для себя добавил: — Пожалуйста.

— А… можно я только спрошу одну-единственную вещь и потом сразу замолчу?

В любой другой момент она сама первая поразилась бы собственной храбрости. Не подчиниться воле хозяина, да ещё и лезть с вопросом…

Но сейчас даже не подумала об этом.

Он, впрочем, тоже ничуть не удивился — в отличие от девушки, Швейцарец неплохо представлял, какое действие могут оказать две похожие на каштаны «пилюли доктора Самоделкина», которые она так доверчиво взяла у него прошлым вечером. Повышенная трепливость была одним из побочных эффектов. В основных же числились: прилив сил, улучшение ночного зрения… возможность бежать по лесу, не обращая внимания на то, что лёгкие туфельки давно уже прорвались и каждый очередной шаг пятнает землю кровавым отпечатком.

Неплохо представлял — правда, открытым оставался вопрос, какое воздействие окажут его варварские стимуляторы на женский организм в период месячных. Риск… но когда зверь отгрызает защемлённую капканом лапу, его мало волнует вероятность заражения крови.

Она и сейчас не чувствовала ни боли, ни страха — только любопытство. Расплата придёт позже, несколько часов спустя. И эти часы им обоим ещё нужно пережить.

— Спрашивай.

— Как тебя зовут?

Этого вопроса Швейцарец не ждал. «Зачем ты меня спас?» казалось ему куда более логичным вариантом, но…

— Ты можешь называть меня Швейцарец.

— Это имя такое? — недоумённо переспросила девушка.

— Другого пока не будет.

«А какое имя у тебя, спрашивать не стану, — подумал он. — Потому что не хочу, не желаю его знать. Потому что для меня сейчас ты должна, обязана оставаться просто девушкой. Безлико и серо… и никаких ниточек. Ты для меня всего лишь инструмент, причём дорогой, но ещё не известно, насколько полезный.

Ты для меня почти никто, и ничто нас не связывает.

…кроме безумного ночного бега.

…и тех минут, чуть больше суток назад. Когда уже под утро ты, наконец, решилась уснуть и, спящая, доверчиво прижалась ко мне.

…и за это я обещаю — что бы ни случилось, как бы всё ни обернулось…

…твои кошмары уже никогда не смогут достать тебя наяву!»

Девушка тем временем с удивлением наблюдала, как из вороха тщательно увязанных шкур появляется… появляется нечто, более всего напоминающее…

— Это что, лом?

— В каком-то смысле, — Швейцарец присоединил к толстому стальному обрезку странно изогнутую деревяшку и задумчиво погладил образовавшийся в результате костыль. Костыль, непонятым образом умудрявшийся сочетать грубовато-неказистый вид со впечатлением не просто тщательной, а сверхтщательной отделки.

— Это можно назвать и так. В том смысле, против которого нет приёма.

Только когда он бережно извлёк из вороха шкур ещё более тщательно замотанный свёрток, аккуратно распустил бечёвку, и на конце чёрного цилиндра тоненько блеснул мыльный пузырь линзы, девушка начала понимать:

— Это… винтовка, да?

— Это — Красотка, — строго произнёс Швейцарец. — С винтовками мужики в деревнях на кабанов ходят. А это — Красотка, запомни.

— Запомню, хотя я бы…

— Ты, — Швейцарец встал, — сейчас возьмёшь вот этот бинокль и наведёшь его на валун с большим белым пятном.

— А где…

— Рядом с местом, где мы выбежали из леса. Справа от тропы.

Он лёг на «коврик», неторопливо вытащил из нагрудного кармана первую пятёрку патронов… помедлив, вложил три обратно. Те, кто идёт по их следам, должны появиться в пределах четверти часа, но пока собачьего лая не слышно, а значит, незачем зря холодить порох.

— Сейчас… ага, нашла, нашла. И что дальше делать?

— Смотреть, — произнёс Швейцарец. — Внимательно смотреть.

Рассветный туман почти пропал, и все пять дымков были отлично видны — тонкие серые нитки, словно какой-то великан захотел пришить висевшее над долиной облака к земле. Дымки тянулись к небу строго параллельно вертикальной нити прицела — ветра не было и в помине. Равно как и миражей от нагретой солнцем земли. «Идеальные, считай, условия для стрельбы, — подумал Швейцарец, — будто в закрытом тире».

— Отличный шанс для тебя, Красотка, — прошептал он. — Покажи, на что ты способна.

Винтовка упруго ткнулась в плечо.

— Ты попал, — девушка, казалось, сама не верила в то, что говорила. — Ты попал в камень.

— Точнее, — не отрываясь от прицела, выдохнул стрелок. — Что попал, я вижу и сам. Левее, правее, выше белого пятна? Валун большой…

— Облачко было… — девушка замялась, — кажется, слева и чуть выше.

— Кажется… — ворчливо повторил Швейцарец, вкладывая новый патрон.

Затем его «накрыло». Знакомое, уже далеко не первый раз испытываемое, но всё равно не перестававшее восхищать его ощущение. Он и Красотка вдруг стали единым целым, стрелок растворился в оружии, ласковое тепло разогретого пристрелочным выстрелом ствола воспринималось едва ли не чётче биения сердца. Швейцарец ясно чувствовал, как туго упёрся скат гильзы, спуск прошёл последние миллиметры… скользнула вперёд игла бойка… ослепительно-яркой точкой полыхнул капсюль… обтекая скользящую по нарезам пулю, ринулся по стволу огонь… и невидимая нить протянулась следом за буравящим воздух металлом. Он чувствовал эту пулю, вернее, её чувствовало то существо, что возникло в результате слияния человека и его винтовки. Чувствовало и знало, что благодаря этой нити уже покинувшая ствол пуля всё ещё является частью их-его и на неё, эту пулю, даже можно воздействовать… но никакой нужды в этом не было — ещё не выбрав до конца ход спуска, Швейцарец знал, что попадёт.

Больше всего на свете он любил именно это ощущение — сравниться с ним не могло ничто.

Горячая кровь и холодная сталь… жар, что рождается под ударом бойка и передаётся толчком приклада в плечо, захлёстывает всё тело, при этом оставляя мысли столь же ясными, как и оптика. Совершенный биомеханизм, человеко-винтовка, которому для окончательного погружения в нирвану требуется всего лишь одна-единственная вещь — цель по ту сторону прицельной марки. Эй, святые! Все, сколько вас там есть, в оружейном раю — дайте же мне цель, настоящую цель!