Читать книгу - "Господин следователь 9 - Евгений Васильевич Шалашов"

и отряд стрельцов. Чеглоков, прибыв на Череповесь[3], не сумел задержать Юрлова, поэтому, вгорячах разграбил и сжег его дом, а заодно разгромил дом его матери и брата. От родственников убитого Панфилова сотник узнал, что игумен Череповецкого Воскресенского монастыря приятельствует с Юрловым. Не мудрствуя лукаво, Чеглоков выбил ворота обители, вошел в монастырь, но ни игумена, ни помещика найти там не смог. Поймав келаря, узнал, что игумен с помещиком убежали от греха подальше за Шексну. Чеглоков заставил келаря накормить в монастырской трапезной его самого и всех стрельцов, потом, на всякий случай ограбил монастырь, побив монахов (одного до смерти), которые подвернулись под руку, вернулся в Вологду[4].

Эх, с такими блюстителями правопорядка и разбойников не надо. Наверное, ущерб от деятельности воеводы превысил ущерб от преступления Юрлова.

А что дальше-то было? Писал бы роман, придумал бы что-нибудь. Отдам-ка я эту летопись нашему краеведу. Авось пригодится.

[1] В Череповецком крае пасынком называют жердь или кол внутри стога (копны) сена.

[2] О преступности здесь: https://author.today/reader/387436/3574502

[3] Напомню, что так называлась местность, города еще не было

[4] Возможно, этот рассказ и лишний, но автор не удержался.

Глава 13

Допрос без пристрастия

Нонешним утром… Конечно же, правильно говорить — нынешним, но в последнее время так часто слышу слово «нонешний», что уже и сам взял его на вооружение. Равно, как и слово шкап, давеча, намедни. Есть какая-то прелесть в этой неправильности.

Нет, все-таки пусть будет — нынешним утром. Так вот, с утра пришла Леночка, чтобы прихватить свою подругу-гимназистку, а я решил проводить девчонок. Накатило. Навязался, можно сказать. Почему, говорить не стану. И рабочий день у меня начинается на полчаса позже, нежели уроки.

Преподавательница и гимназистка шли рядышком, только что за руки не держались, а я чуть-чуть сбоку и спереди. Обе красавицы, обе с портфелями, важные. Чуть было не цапнул портфельчики, но нельзя. Женские.

Прямо-таки залюбовался девчонками, едва не брякнулся и чуть шею не вывернул.

У входа в гимназию Аня отошла, хитренько посмотрела на нас, а мы с Леночкой быстренько осмотрелись. Кто бы мог подумать, что на первый урок столько девчонок в коричневых платьях и передничках бежит? Бегут, видите ли, стремятся к знаниям. А еще глазеют — и чего любопытного? Зато Анька быстренько подняла свой портфель, прикрыла и мы успели поцеловаться. Мы в этот момент никого не видели, значит, и нас никто не видел. Логично?

Эх, пересудов будет! Стопудово, что коллеги Елены Георгиевны узнают, что юная училка целовалась со своим женихом. Наверное, не стоило провожать невесту к месту ее службы? Есть в этом какая-то высшая мудрость.

Скорее всего, следует ожидать жалобы директора гимназии господина Белинского моему начальству. Или директор прямо батюшке напишет? Похоже, Леночку нарушение моральных установок волнует меньше, чем меня. Вот, молодец! Мне бы так.

Девчонки убежали. Одна учить, вторая учиться, а я зашагал в сторону Окружного суда. Но по дороге остановился. Что мне там делать, да еще на полчаса раньше времени? Проверить — высох ли генеральский мундир с ободранными эполетами?

А не нанести ли визит купчине? Посмотрю на него, но бить не стану. Правда-правда. Как говорится, только спросить. Что-то такое отвлеченное, о природе. Например — а любит ли он цвет воды в реке Шексне? Или ему больше нравится оттенок Ягорбы, где вода отчего-то зеленоватая. Водоросли, наверное. Зато там раки крупнее. Еще о цветах можно поговорить. Допустим — как вы относитесь к цветочным клумбам? Какие цветы предпочитаете выращивать?

Опасаюсь, что господин Вавилов не так поймет. И угрожать — это не мой метод. А самое главное, так это то, что Абрютин просил меня не ходить к купцу. Знает, что могу не выдержать. А ведь могу.

Эх, пусть живет. Тем более, что исправник ему уже устроил выволочку, а если еще и я зайду… Два раза наказывать нельзя.

Значит, воздержусь от визита, но на заметочку я Вавилова возьму. Купец первой гильдии, блин, а мыслит словно охреневший крепостник.

Если первая гильдия, да еще жаждет выйти в Городскую думу, то человек он небедный. Не миллионщик, как Милютин или Демидов с Волковыми (это братья, их четверо), но все равно. Выясню у Ивана Андреевича — сколько Вавилов готов отстегнуть на строительство железной дороги? Если жаждет вложиться в пару верст — уже неплохо. А еще лучше — в три. Повременю наказывать. Посмотрю на его поведение.

Значит, личные дела пока побоку, нужно расследование продолжать. И где же мой судебный и медицинский эксперт? Где его собаки носят?

Федышинский не обязан доставлять лично мне свое мудрейшее заключение. Но меня бы устроило, если бы господин эскулап принес документ (самый важный, между прочем в уголовном деле) в приемную исправника, где он ежемесячно получает жалованье, как внештатный судмедэксперт, или в канцелярию Окружного суда. А он не спешит. Неужели так заработался, что забыл о своем лучшем друге? Об ученике. И на ком бы он тренировал свой язычок, если бы меня не было?

Или ждет, чтобы к нему пришли с поклоном? Что ж, мы люди не гордые. Если патологоанатом не идет к Чернавскому, то Чернавский сам идет к патологоанатому.

В унылом полуподземном помещении, что неподалеку от земской больницы, нынче занят только один стол, на котором лежит покойник, укрытый серой простыней в грязно-кровавых пятнах. Не сомневаюсь, что это и есть мон женераль, потому что всех остальных мертвяков уже похоронили, а из-за малочисленности населения города, наплыва покойников не бывает. Стало быть, генерал на месте, а вот Михаила Терентьевича отчего-то нет. Неужели к пациенту вызвали? Да еще куда-нибудь в уезд? Если так, то это надолго.

Помимо покойника в морге имеется только Арсений — служитель, сторож и тутошний санитар. Этот почти трезв, но смотрит на меня враждебно. Не знаю, на кого он больше похож — не то на Харона, не то на Цербера. Хотя, больше все-таки на Харона, пусть у Арсения шляпы нет.

— Н-ну? — хмыкнул я. — И что это вы, милейший Харон, на меня смотрите, словно Цербер? Зверообразно, хотел сказать. И где ваша шляпа?

— А чё? А кто я? А как смотреть-то? — захлопал глазами дядька, закрывая ладонью горло, которое я ему как-то помял.

И что? Я же перед ним извинился. И даже целый серебряный рубль дал.

— Смотреть на судебного следователя полагается с почтением и уважением, — назидательно произнес я. — Хвостом можно не вилять, приседать тоже