Читать книгу - "На золотом крыльце - Евгений Адгурович Капба"

Ну, я названия эти слышал, конечно, кроме питахайи, но вживую не видал никогда. Да и видеть нашего российского гнома, у которого изнутри седой бороды раздается «маракуйя» — это, конечно, матерая дичь!

— Из Раджапура, я же говорил… — отмахнулся слесарь. — Держи давай, делать мне нечего больше, как тут с тобой лясы точить! Надо идти дверь в подвал чинить, в девчачьей общаге, какой-то дер швайнише шуфт. Вечером тебя ждать? Или ты дерешься?

— Дерусь, — сказал я. — Ждать. Я тут узнал, что ссадины, вывихи, ушибы, легкие ожоги, обморожения и ранения на месте лечат студенты-целители. Так что — приду. Не того полета птица этот Вяземский, чтобы в реанимацию меня отправлять!

Я храбрился и понтовался, и гном, прищурившись, смотрел на меня и кивал. Он был дядькой опытным и явно видел меня насквозь. Но комментировать мою браваду не стал, спросил только:

— А почему энциклопедия на букву «Г»?

— Потому что гаяскутус! — гордо ответил я.

— Ферштейн! — крякнул он. — Вопросов больше не имею.

Книжки я занес в комнату, там же оставил фрукты. Все, кроме одного: розовая страшная штуковина с какими-то отростками произвела на меня наибольшее впечатление. Его я сунул в пакет с учебниками и тетрадками и побежал на занятия.

И, конечно, я опоздал. И, конечно, уже полным ходом шла математика, и математичка сказала, увидев меня в дверях:

— Я вхожу. Я беру распечатку с индивидуальным заданием, сажусь к Ермоловой и решаю на отметку.

И я вошел, взял распечатку и с большим удовольствием сел к Ермоловой. Ну, а что? Это же не я виноват, а Анна Ванна! И, улучив момент, когда математичка что-то писала на доске, и все смотрели на нее, а не на нас, сунул руку в пакет, достал питахайю и передал ее Эле под партой.

— Это тебе!

— Это что? — ее глаза стали круглыми, она от неожиданности взяла странную розовую штуковину и спрятала ее себе в рюкзак — инстинктивно, чтобы никто не видел.

— Питахайя из Раджапура. Вкусно и не ядовито, — с видом знатока прошептал я. — Знаешь, если б не ты — я б его убил, и все, капец…

— Тш-ш-ш-ш, дурак дурной, молчи! Потом поговорим! — она двинула мне подошвой своих ботиночек по голени — больно вообще-то.

Но я был доволен: она собиралась со мной поговорить. А индивидуальное задание что? Фигня. Пять заданий, первое — арифметика, пусть и дичайшая в десять действий, второе — биквадратные уравнения, третье — тригонометрия, четвертое — производные, пятое — стереометрия.

Я сделал четыре из пяти пунктов быстро, минут за двадцать, а за третье и браться не стал: тригонометрия — это скука смертная. А подсматривать в Библиотеке не хотелось.Так что я встал со своего места, подошел к учительскому столу и сдал тетрадь математичке.

— А третье? — спросила Анна Ванна.

— А мне неохота… — развел руками я.

— Латруга! — непонятно прокомментировала математичка. — И в итоге — я получаю свои семь баллов.

— Почему семь, если восемь? — искренне удивился я. — Четыре задания из пяти решено правильно, восемь же баллов.

— А вот тут я поставил минус вместо плюса? — ткнула пальцем Анна Ванна в мою тетрадку. — И решение у меня поехало невесть куда…

— Поставил, — понурился я. — Поехало.

— Поэтому я больше не ленюсь, а делаю хорошо и качественно все задания, которые задает учитель…

Это было очень резонно, и это я запомнил. Дебильный минус…

А на географии Эля снова поставила на соседний стул свой рюкзачок и показала мне язык! Нет, ну как так-то? Тиранит меня, получается? Вредина, однозначно! Фигу ей, а не маракуйю с папайей! Мы их с пацанами потом сожрем в комнате. Они у меня вон какие надежные: свининой кормят, щетку зубную дарят… И я поперся на последнюю парту, к двум неразлучникам: Руари и Авигдору.

Они там резались в «точки» на клеточной бумаге, у эльфа аж кончики ушей покраснели! Географичка весь класс по очереди вызывала к доске, гоняла по карте: страны, столицы, метрополии, доминионы, колонии, вассальные территории… С этим у меня проблем не было: над кроватью в усадьбе всегда карты висели, три штуки: политическая, физическая и хтоническая — с аномальными зонами.

Так что я мысленно понизил значимость географии и открыл сборник задач по математике, и строчку за строчкой стал его прочитывать, проговаривая про себя. Даже тригонометрию! Потому что, если не встретятся точь-в-точь такие задания, а циферки там поменяют, например, все равно — задачи и уравнения точно дадут однотипные, правила такие. И уж с помощью Библиотеки я нарешаю их будь здоров! И минусы никакие мне помехой не станут, точно… И раньше всех я сдавать не стану, дурак я, что ли?..

Ментальные способности рассекречивать — себе дороже. У нас в богохранимом отечестве менталисты — на особом счету!

— Титов, вас я у доски еще не видела, — проговорила географичка — строгая, высокая и худая, как щепка, женщина в очках. — Выходите и покажите нам Авалонские зависимые терриотории, и назовите их типы и признаки.

И я пошел. Что я — Инис Мону, Белиз и Сингапур не покажу, что ли? Или мимо Ванкувера промахнусь?

* * *

Эльвира настигла меня после обеда.

Я просто отдыхал под деревом, дремал с книжкой на лице, привалившись спиной к стволу ясеня: эти задачки для экзамена меня задолбали, но я был намерен вбивать себе в мозг по сборнику за день и сдаваться не собирался. Но задремал. Мог себе позволить! Тренировки по кулачке через день, сегодня — пропускной, до занятий с Яном Амосовичем — еще полтора часа…

И тут такое неожиданное пробуждение от дремоты:

— Привет, Титов. Открой рот, закрой глаза, — прозвучал голос Ермоловой, и книжка с моего лица куда-то делась.

— Ам! — сказал я и прислушался к ощущениям, пережевывая странное угощение, одновременно напоминающее киви, мороженое, желе и что-то там еще. — Вкусно. Это что?

— Это твоя питахайя, — откликнулась Ермолова. — Ну, раз вкусно — тогда я тоже попробую.

Коварная женщина! Я открыл глаза и смотрел на девушку: сквозь ее кудряшки просвечивало солнце, а в руке она держала канцелярский ножичек и надрезанную розовую штуковину с зелеными отростками и белой в черную крапинку съедобной сердцевиной. Это ж мой подарочный фрукт! Эх, грушу надо было дарить, Королев дерьма