Читать книгу - "Дорога мстителя - Алексей Доронин"

–Давно спросить хочу – почему я? Почему ты меня выбрала?

Лена немного помолчала, будто подбирая слова.

–Не умею говорить про это. Ладно, попробую. Когда тебя на ярмарке увидела, ты хлеб ел. И так ты его ел, будто это не хлеб был, а пряник какой, или леденец. Потом последний кусочек в рот положил, вздохнул так и на меня посмотрел. Я рядом стояла.

–Не помню – удивился Сашка.

–Конечно, не помнишь. Ты вроде бы на меня смотрел, а как будто в себя. И глаза у тебя такие были… как у святого на иконе. Печальные немного, всё знающие и… Я предупреждала, что не смогу объяснить… В общем, не видела я никогда таких глаз. Хотя, что я вообще в жизни видела? И так мне жалко тебя стало, и захотелось приютить, отогреть, обласкать. Веришь?

–Верю,– хотя Младшему стало слегка обидно за слово «жалко». Он бы многое отдал, чтоб производить другое впечатление.– А отчего твой муж умер?

–Да от водки сгорел. Когда только поженились, он нормальный был. Пил, конечно, но не запоями. А потом… Даже вспоминать не хочется.

Старший Ермолаев объяснил односельчанам, что Сашка Подгорный – племянник его кума из какого-то села к северу по шоссе. Этого объяснения хватило. Даже его настырным сыновьям. Может, они и не поверили, но слово отца – закон.

Трое младших Ермолаевых были так похожи, что Сашке сначала было тяжеловато их различать,– может, ещё потому, что они носили бороды, хоть и не лохматые, как у староверов, а подстриженные.

Старший, Денис, был молодой копией отца, и такой же болтливый. Растительность на лице у него едва пробивалась. Остальные видимо, пошли в мать, по части роста и белобрысости. Сыновья Ермолаевы жили своими домами, но неподалёку от родителей. Они тоже постоянно работали, у каждого большое хозяйство, в гости к родителям приходили по воскресеньям. Обедали за большим столом, немного выпивали, разговаривали.

Началась посевная. Поле было большое, надо было вскопать его лопатой. Ни лошади, ни тем более трактора у Ермолаева не было. Он объяснил Сашке, что был у него мерин, да прошлой осенью копыта отбросил. Другого покупать надо, но это не так просто. Сложностей много. И не на что, и выделяться «богатством» означает, что могут увеличить оброк. Неизвестно, когда теперь приедут ордынцы, но староста собирался десятину и в этом году собирать и выколачивать. Власти у него больше стало.

Поэтому Ермолаев рассчитывал пока справиться с помощью Сашки. Можно было попросить у кого-то лошадь на денёк, хотя бы самые неудобные участки вспахать, но после прошлогоднего конфликта у Ивана Ивановича оставались напряжённые отношения с односельчанами: у него были к ним свои счёты, у тех к нему – свои. Просить, унижаться и нарываться на отказ Ермолаев не захотел, вот и пришлось Сашке почти сразу включаться в работу. Сначала он с непривычки сильно уставал. Болела спина, на руках появились кровавые пузыри. Но постепенно втянулся – что-то объяснил Иван Иванович, до чего-то сам дотумкал. Воткнуть лопату в землю под нужным углом, помогая себе ногой, не слишком глубоко, но и не очень мелко. Используя черенок, как рычаг, перевернуть ком земли, остриём разбить его. Выбрать, если попадутся, корни многолетних сорняков и бросить их в ведро. Удивительно было Сашке, что даже в такой примитивной, как он думал, работе, есть свои приёмы, секреты. Выращивали разные культуры, даже рожь, табак и сахарную свёклу, но в основном картошку, которую называли «родимая». Земля была хорошая, не глинистая, как у них в Прокопе. Очень часто встречались дождевые черви. Ермолаев с гордостью говорил, что чем больше червей – тем лучше, плодородней земля. По свежевскопанной полосе за ними ходили большие чёрные птицы – им тоже нравилось, что червей много.

Иногда нет-нет, да и посещала его мысль – найти бы клад. Тайник. Но в земле не было даже мусора. Младший помнил, как в детстве нашёл в земле на огороде непонятно как попавший туда разбитый мобильный телефон и бесполезные пятирублёвые монеты. Было интересно думать, как полвека назад кто-то мог уронить эти вещи, и почва постепенно скрыла их. Но здесь земля была уже много раз перекопана.

По вечерам, после полевых работ, хватало работы по дому. Натаскать воды из колодца, почистить в курятнике, насыпать курам корм, помочь хозяину на мыловарне, наколоть дров… Зато у Саши теперь не оставалось времени порефлексировать, голова была ясная, настроение ровное. По посёлку Данилов особо не шлялся, иногда помогал «старику» отвезти что-нибудь на ярмарку… которая была в двух шагах.

Ангар, в котором она располагалась, предназначался раньше для тракторов или чего-то подобного. Но у Орловки всё же имелся собственный самолёт. Хотя никакого аэропорта тут, понятное дело, не было никогда.

Вторая после ярмарки достопримечательность деревни находилась на дальней окраине, в поле. И ему не показалось в первый день, что там что-то блестит: это был упавший, даже почти севший большой самолёт.

Старожилы рассказывали: когда люки вскрыли, «они там все сидели как живые». Младший видел самолёты чаще всего на картинках и в фильмах. Хотя у них был аэропорт между Прокопой и Новокузнецком, но этот самолёт оказался больше, чем те, которые стояли там на вечном приколе.

Огромный, всё ещё красивый, несмотря на прошедшие полвека. На боку надпись – Boeing. Нынешние дети думали, что «Боинг» означает любой боевой самолёт. Но этот явно был гражданский. Внутри, похоже, случилось возгорание, виднелись черные следы и вспучившаяся краска. Но до топлива огонь не добрался… иначе, если верить кино, самолёт бы разнесло к чертям. А когда деревенские, притащив длинную лестницу, смогли как-то вскрыть люк и попасть внутрь, пламя уже давно погасло без доступа воздуха. Спасать там было некого.

Вот такая история.

Местные растащили все вещи, кресла вынули, обивку сняли. Не додумались только, как можно использовать дюраль, а может, не смогли отодрать. В честь самолёта называлось местное питейное заведение: бар «Лётчик».

Место это Саше сразу не понравилось, он даже не попытался зайти внутрь маленького прокуренного павильона с пластмассовыми столами и стульями. Через окно можно было увидеть немного того, что творилось внутри. Ему хватило.

Учитывая торную дорогу, тут бывали подозрительные типы из разных мест, приезжавшие с товарами. Вели себя они иногда вызывающе. Саша видел этих «сбитых лётчиков» в спецовках, штормовках, потёртом разномастном камуфляже, выписывающих виражи, восьмёрки и другие фигуры пилотажа, направляясь из пивной в покосившийся деревянный «клозет».

Местные обычно выпивали дома и сюда особо не заглядывали. А некоторые вообще не употребляли.

Ермолаев-старший полным трезвенником не был.

По воскресеньям приходили сыновья, и большая семья собиралась за общим столом. Выпивали браги, много ели и вели неспешные разговоры. Не молились. Старый Ермолаев, похоже, в отличие от жены, был не столько верующим, сколько суеверным. Примет знал кучу. С его слов, веровал одновременно в Иисуса, Аллаха и всех богов, какие есть. Потому что всё это «бог единый». Но на самом деле верил, скорее, только в себя и в тех, кто ему родная кровь.