Читать книгу - "Шиза - Егор Алексич"

не знал, уровня допуска ни к чему военному не имел, а то, что доступ к хранителю картотеки ДНК в Азарии был ограничен для окружающих, так это делалось из соображений криминалистической безопасности. Но вот когда я заикнулся об этом противнику, то в воздухе прямо почувствовалось напряжение, и словно запахло озоном после грозы. Ну это конечно был не тот результат, так сказать, разведывательной деятельности, на который я рассчитывал, но всё же хоть какое-то её продвижение.

Акценты допросов изменились, и допрашивающий меня человек в балаклаве начал аккуратно, но явно, прощупывать тему про картотеку ДНК, я прямо почувствовал это. Мне не оставалось ничего делать, как поддерживать его интерес, так как мое заявление о сотрудничестве с противником надо было оправдывать. На мои встречные вопросы я получал мощный отпор и осечку, но хотя бы больше не били. Тогда я сменил тактику и вместо встречных начал задавать уточняющие, постепенно приучая противника к возможности диалога. Получилось далеко не сразу, но я был настойчив. Еще я несколько раз имитировал нечто вроде обиды на своих мучителей, на их нежелание мне верить, на их дотошность. Я замолкал, делал вид, что ушел в себя, на следующих допросах отвечал нехотя, скрывал детали за общими фразами или короткими «да» и «нет». Тут главное было не переиграть, не перегнуть палку, оставляя у допрашивающего чувство заинтересованности.

После одного из таких моих показных закидонов меня перевели в другую камеру. Серую, чистую, со светом по режиму, кроватью, пристенным столом и прикрученным к полу стулом. Я мысленно поздравил себя с первой серьезной победой. Меня помыли из брандспойта, но я себя убедил, что это скорее можно назвать лечебным душем Шарко, так как вода была относительно теплая. Затем меня побрили, правда предварительно пристегнув руки к подлокотникам кресла. И дали серый комбинезон, взамен моей грязнющей и вонючей формы, и мягкие калоши. Оранжевые. Последний штрих так и остался для меня загадкой. Но в целом, меня перевели из разряда «ненужных пленных» в разряд «этот еще может пригодиться», я так для себя определил свое возвышение.

И я впервые выспался. Меня не поднимали, словно по тревоге, на очередной допрос. Тюфяк на кровати был достаточно мягким, однозначно мягче холодного бетонного пола. Хоть и нечего было подложить под голову, и одеяла не дали, но я остался доволен тем уровнем комфорта, который ощутил в первую ночь в новой камере. Всё познается в сравнении, и если ты сменил бетонный пол пусть даже на циновку, то циновка однозначно выигрывает.

Мне постоянно снилась Аська. Раньше я чаще вспоминал наши детские и подростковые годы, какие-то первые волнительные моменты между нами. Это, наверное, потому, что она уже была рядом, и её взрослую я видел рядом каждый день. Избирательность памяти акцентировалась на том, что я когда-то упустил. А теперь она мне снилась исключительно взрослая, та, которой мне сейчас не хватало. В своей любимой вышиванке. Иногда с венком на голове, который я ей сплел.

Через пару дней моего пребывания в камере класса «комфорт», когда я уже начал волноваться, что меня забыли, лязгнул засов, открылась дверь и вошел подтянутый мужчина в форме.

— Здравствуйте, Олег Тимофеевич. Меня зовут майор Титов, можно просто майор. Как устроились? — произнес он и подойдя к кровати, на которой я сидел, потыкал пальцем в тюфяк, словно проверял его мягкость.

— Здравствуйте. Лучше, чем несколько дней назад. — я старался соблюдать нейтральный тон, что бы не выглядеть подлизой.

— Олег Тимофеевич, у меня есть всего час на беседу с вами. К сожалению, до меня несвоевременно дошла информация о вашей поимке и о роде вашей деятельности на той стороне. — он неопределенно кивнул головой, указывая направление. — Поэтому в ближайшее время вы отправитесь в небольшое турне, так сказать. Тут я повлиять не могу.

Он сделал паузу, прошелся по камере и уселся прямо на откидной стол, правда оставаясь стоять на ногах. Иначе, я думаю, столик бы сложился под ним. Но всё равно, этот жест выглядел каким-то панибратским что ли. Я молчал, пытаясь сообразить, о каком «турне» может идти речь, и зачем майору Титову было на него влиять.

— Понимаете ли, меня очень заинтересовало два момента в протоколах ваших допросов. Да, да, я по роду своей деятельности имею доступ и к такой информации. Так вот, меня интересует ваша картотека ДНК и ваше предложение о сотрудничестве. Расскажите, об этой картотеке.

Я не видел смысла повторяться, пожалуй, в двадцатый раз об одном и том же, тем более, что у этот человек имел доступ к протоколам моих допросов. Но уходить от беседы нельзя, так как мне нужно было выяснить, зачем пришел этот Титов. Поэтому я всё же повторил свой рассказ, отвечая на его дополнительные вопросы и стараясь задать свои уточняющие. А потом набрался смелости и спросил:

— А почему лично вы интересуетесь этой картотекой?

Титов помолчал, но всё же ответил:

— Я ученый. И вы ученый. А опыт в науках, пусть даже со вражеской территории, иногда полезно перенимать.

Вот так сказал ни о чем, кроме как раскрыл информацию о своей принадлежности к ученым. Ну что же, на этом тогда и стоило играть.

— Было бы удобнее разговаривать, если бы я представлял область ваших научных изысканий. — я даже и не спрашивал, а как бы намекал ему.

— Было бы, но пока не будет. — отрезал Титов. — А пока что протяните, пожалуйста, руку вперед. Любую.

Я, не ожидая никакого подвоха, вытянул левую руку перед собой.

— Ладонью вверх, пожалуйста. — сказал Титов, и как только я исполнил его просьбу, то коротко и совсем не больно уколол меня чем-то в палец.

На пальце выступила капелька крови, а Титов уже убирал скарификатор в пластиковый футляр.

— До новых встреч. — сказал он и вышел из камеры.

Можно было не гадать, зачем у меня взяли анализ крови. Значит интерес к ДНК у противника весьма и весьма высокий, раз всё моё существование сейчас зависит от ценности информации о моем роде занятий.

Следующие несколько месяцев я был попугаем, или обезьяной, так как состоялось обещанное Титовым «турне». Я был выставочным образцом, который катали по военным частям противника для демонстрации. Невозможно было понять, для чего это делается, какой эстетический, патриотический да и вообще банальный житейский смысл такого мероприятия. Но то, что вид врага в клетке забавляет и веселит солдат противника, я усвоил хорошо. В актовых залах, на площадях, в казармах, везде, где меня выставляли, везде собиралась куча людей. По началу меня это испугало, потом разозлило,