Читать книгу - "Звездные мошенники - Кейт Лаумер"

Дерево лишь смутно ощущало шевеление воздуха, что скользил по гладкой коже его бесчисленных листьев, да испытывало порой легкую щекотку от трения молекул воды, углерода и кислорода. Оно инстинктивно реагировало на напор ветра и выворачивало ветки таким образом, чтобы каждый лист был постоянно обращен к свету, проникавшему через обширную и густую крону.

Так тянулись день за днем, год за годом. Воздух складывался в затейливые узоры, свет тускнел и оскудевал заодно с накоплением паровых масс в субстратосфере, питательные молекулы перемещались по капиллярам ствола, камни глубоко внизу терпеливо выдерживали немыслимый вес… Неуязвимое в своей громадности, дерево дремало, пребывая в состоянии сонливой разумности.

Однажды, когда солнце уже клонилось к западу, его лучи, рассекавшие многослойную атмосферу, приобрели зловещий багровый оттенок. Ветки дерева шевелились, поворачиваясь вслед за светилом. По-прежнему в полусне на грани забытья дерево прятало нежные почки, оберегая от подступающего холода, регулировало собственный теплообмен, расход влаги и чувствительность к свету. В своих дремах оно видело давние события – как блуждало среди всяческого зверья, пока инстинкт не заставил пустить корни и врасти в землю. Дерево-патриарх помнило, как оно почковалось, как взрослели и мужали ростки…

Стемнело, задул ветер. Особенно сильный порыв налетел на громаду дерева; толстые ветви заскрипели, сопротивляясь, а скукожившиеся перед заморозками листья совсем съежились и прижались к гладкой коре.

Глубоко под землей корни впились в камень, передавая стволу сигналы, которые соответствовали сведениям, что собирали листья наверху, и предрекали приближение бури. Нутро планеты вибрировало, относительная влажность росла, а давление воздуха падало.

Постепенно сложилось предвосхищение опасности. Дерево шевельнулось, по раскидистым ветвям пробежала дрожь, и наземь осыпались ледяные хрусталики, осевшие было на коре. Сознание обострилось, сонливость резко отступила. Медленно, словно с неохотой, восстановились скрытые способности. Дерево проснулось.

Оно моментально оценило ситуацию. Буря надвигалась с моря, грозя превратиться в мощный тайфун. Предпринимать какие-либо решительные меры было поздно, поэтому дерево, игнорируя боль от непривычной активности, лишь выпустило новые корни – этакие щупальца трех дюймов в диаметре и прочные, как закаленная сталь, – чтобы надежнее вцепиться в каменную твердь в сотне ярдов к северу от основной корневой системы.

Больше ничего не оставалось. Дерево бесстрастно ожидало бурю.

2

– А внизу ураган, – сказал Мэлпри.

– Нестрашно, нас он не заденет, – не отрываясь от визора, откликнулся Голт и подкрутил окуляры.

– Ладно, давай сделаем новый заход, – кивнул Мэлпри. – Вы с Жутиком.

– Мы с Жутиком, Мэл, утомились слушать твои указания.

– Когда приземлимся, – вставил Пантейль, – я тебе это припомню, Мэл. Сколько раз говорить – терпеть не могу прозвище Жутик.

– Ты опять за свое? – укорил его Голт. – Уже все синяки прошли с прошлого раза?

– Не до конца, в космосе это небыстро.

– Тогда не рыпайся. Мэл тебе не по зубам. А ты, Мэл, кончай его дразнить.

– Я-то с ним кончу, – тихо проворчал Мэлпри. – Вырою яму и запихну туда…

– Прибереги силы для планеты, – прервал Голт. – Если снова промахнемся, все пойдет насмарку.

– Капитан, разрешите провести полевую разведку? – вызвался Пантейль. – Моя подготовка по биологии…

– Нет, ты останешься на корабле. Это не обсуждается. Будешь нас ждать. Нам не хватит сил затащить тебя обратно, если что.

– Капитан, в последний раз произошел инцидент…

– И в предпоследний тоже. Все, хватит. Ценю твой энтузиазм, Пантейль, но у тебя две левые ноги и десять больших пальцев.

– Я стараюсь исправить свою координацию движений. Капитан, я читаю…

Корабль содрогнулся, едва войдя в атмосферу планеты. Пантейль невольно вскрикнул.

– Ой, боюсь, я снова поранил левый локоть.

– Только меня кровью не залей, болван неуклюжий, – процедил Мэлпри.

– Заткнулись оба! – рыкнул Голт. – Не до вас, честное слово!

Пантейль наложил на рану носовой платок. Нужно осваивать те расслабляющие упражнения, о которых он недавно читал. И конечно, надо поскорее начинать поднимать тяжести и соблюдать диету. Тогда, если он будет осторожен, у него наверняка получится навалять Мэлпри – сразу после высадки.

3

Даже раньше, чем проявились первые признаки разрушения, дерево осознало, что проиграло эту битву надвигающемуся тайфуну. В мимолетной тишине, когда очутилось в оке бури, оно проанализировало повреждения. Никак не откликался северо-восточный участок сенсорной сети, где корни оторвало от каменной основы, и теперь только главный корень впивался в пористый массив. Хотя само дерево устояло, ведь его волокно было практически неразрушимым, камень оказался не столь прочным, и вскоре дереву Янда предстояло обрушиться под собственным колоссальным весом.

Буря продолжалась – и нанесла новый безжалостный удар, налетела с юго-запада, напала с безудержной яростью. Корни трещали и лопались, каменные глыбы стонали и выворачивались из почвы, а грохот, с которым они разламывались, терялся в завываниях ветра. Внутри ствола давление неудержимо нарастало.

В четырех сотнях футов южнее главного корня земля разошлась в трещине, которая на глазах становилась все шире. В трещину под напором ветра хлынула вода, размягчая грунт и ослабляя хватку миллионов крошечных «усиков». Вот и большие корни пришли в движение, сместились, бесцельно затрепетали…

Высоко вверху величественная крона дерева Янда поддалась – пока незаметно – неумолимому натиску ветра. Могучий северный выступ ствола, прижатый к каменной основе, издал пронзительный вопль, когда его структура начала распадаться, а потом разлетелся вдребезги с оглушительным ревом, перекрывшим даже завывания бури. Земля южнее дерева вздыбилась, вырванная освободившимися корнями, и открылся зияющий провал.

Буря унеслась дальше, засыпав окрестности многочисленными обломками и окатив дерево проливным дождем. Финальный порыв ветра встряхнул напоследок ветви Янда – и торжествующий победитель умчался прочь.

Замершее среди опустошения гигантское древнее дерево стало неотвратимо крениться к земле под аккомпанемент канонады – это хрустели, лопались и погибали его конечности; оно падало величаво, без всякой спешки, все с той же сновидческой невозмутимостью.

Сознание в древесном мозге сгинуло во вспышке непереносимой боли.

Пантейль спустился по трапу из люка и привалился к опоре, переводя дыхание. Ему казалось, что должно быть проще. Наверное, всему виной скудное питание; и надо было все-таки заняться гимнастикой с утяжелениями. Так или иначе с Мэлпри сейчас связываться не стоит. Вот когда он отдохнет, наберется сил, надышится свежим воздухом…