Читать книгу - "Чертаново - Олег Бондарев"

Кажется, в этот удар отец Глеба вложил всю свою ненависть не только к пауку-мясоеду, но и ко всей московской Зоне в целом. По сути, в тот момент именно лохматый мут являл собой всю суть этого гиблого места, в которое превратилась некогда прекрасная столица. По той же аналогии Ермак воплощал умирающее, но не сломленное человечество, до сих пор отчаянно сражающееся за право жить в изменившемся мире, невзирая на козни монстров биологического и иного происхождения.

И вот эта вот ярость вылилась в то, что череп паука попросту развалился надвое. Лохматое тело еще пошаталось немного, будто не сразу осознало, что мозг уже мертв, а потом медленно завалилось набок.

Ермак и Василиса стояли не шевелясь: она – с пучком травы в поднятой руке, он – с мечом в завершающей фазе удара. Немую сцену нарушала только кровь убитого мута, которая стекала по жёлобу клинка на грязный бетонный пол.

– Все? – робко спросила девушка.

Ермак вздрогнул и, оглянувшись через плечо, буркнул:

– Как знать… Может, испугались и по норам прячутся? Но вообще странно, да: всего два паука-мясоеда – и столько костей… Да любой мужчина, вооруженный самым простым мечом, давно бы убил обоих.

– Мужчина – да, – задумчиво сказала Василиса, глядя куда-то вбок и вниз. – А вот ребенок…

Ермак проследил ее взор и понял, что девушка смотрит на тот самый череп, на который черноволосый наемник обратил внимание несколькими минутами ранее. Только сейчас он понял, что эта странная находка слишком мала для взрослого человека…

«Дети… – запоздало понял Ермак. – Они убивали детей, которые забредали сюда… как Василиса и ее брат».

Когда девушка снова повернулась к спутнику, ее глаза были мокры от слез. Спохватившись, она тут же стыдливо потупилась. Ермаку стало безумно жалко свою боевую подругу, и он, поддавшись сиюминутному порыву, подступил к ней и коснулся изящной руки. Василиса вздрогнула и, одарив мужчину еще одним быстрым взглядом исподлобья, снова уставилась на носы своих ботинок.

– Больше это не повторится, – тихо сказал черноволосый наемник, скользя пальцами по ее ладони. – Пауки мертвы.

– Это… это здорово, – шмыгнув носом, кивнула Василиса. – Но ты не хуже моего знаешь, что взамен них тут обязательно появятся другие твари. Так всегда происходит.

– Значит, и тех тварей мы тоже убьем, – уверенно заявил Ермак.

Он протянул девушке меч и, когда она забрала клинок, поднял с пола ружье.

– Идем, – мотнув головой, сказал черноволосый наемник. – Мы ведь уже почти пришли?

И первым устремился по мрачному коридору вперед.

* * *

Очередной день в московской Зоне приближался к концу. Солнце медленно сползало по кроваво-красному небу, намереваясь скрыться за горизонтом в самое ближайшее время; крысособаки во всех уголках столицы провожали пылающий диск жалобным воем. Нео, бормоча проклятья, расползались по норам, не желая блуждать в потемках на радость более крупным хищникам.

Ночь – отличное время для Чёрного поля смерти. Все дело в том, что в потемках разглядеть убийственную полусферу в разы тяжелей, чем при свете дня, вот и попадаются в неё самые беспечные или отчаянные. Чаще всего, конечно, в ловушку попадают мелкие мутанты, бегущие от более крупных. Вот, например, буквально за час до заката в Поле на всех парах влетел целый фенакодус; животное отчаянно улепетывало от верной смерти – острозубого «Рекса» – а по иронии попало прямо к костлявой в лапы.

Хотя именно в этом Поле процедура умерщвления проходила несколько иначе: сначала жертву принимал Черный Целитель, а уж потом душа отправлялась в загробный мир к другим несчастным.

Впрочем, далеко не всегда мутанты попадали в смертоносную полусферу по случайности. Нередко жертву приносили осознанно, порой – даже с некоторой периодичностью, по старому уговору.

Два крылана, пыхтя и обливаясь потом, несли по небу бурую тушу тура. Ноги убитого животного были крепко связаны веревками: один летучий мутант держался за передние копыта, второй – за задние. Конечно же, нести тура таким макаром было не очень удобно, но рогатый был настолько тяжел, что в одиночку его не поднял бы даже, наверное, Отец Ветра…

Хотя нет. Отец Ветра бы поднял, но не станет же он сам таскать туши убитых к Черному полю? Зачем Отцу его верные дети, если не затем, чтобы каждодневно демонстрировать ему свою преданность и любовь?

Именно поэтому два усталых мутанта рвали крылья от напряжения, но продолжали нести дохлого тура к заветному Полю смерти.

Вот они увидели темную полусферу и тут же начали судорожно снижаться. Обеим тварям хотелось поскорей сбросить груз и отправиться обратно в племенной дом – налегке, расправив крылья и отдавшись на волю любимого ветра.

В небе все же намного спокойней, чем на земле. Там, по крайней мере, нет био, а другие летучие твари с крыланами предпочитают не связываться – слишком боятся их могущественного покровителя.

Мутанты зависли прямо над Чёрным полем, переглянулись и практически одновременно разжали лапы. Вот только если с передними все прошло гладко, то с задними вышло досадное недоразумение: когти мутанта запутались в веревке, и туша тура потянула его вниз вместе с собой.

– Помоги! – успел глухо прорычать невезучий крылан, прежде чем рогатый тур нырнул в чёрную полусферу.

Собрат рванул было на помощь, но опоздал: взмахнув крыльями ещё пару раз, неудачливый монстр скрылся в Поле смерти.

Его истошный крик смолк одновременно с тем, как лохматое тело поглотил сизый туман.

Уцелевший крылан повисел еще какое-то время, будто надеялся, что его товарищ все-таки вернётся из Поля смерти, но этого, разумеется, не случилось.

Разочарованный, летучий монстр развернулся и отправился обратно в гордом одиночестве. О потере товарища крылан, в общем-то, переживал не особо: Отец Ветра приучил их не переоценивать собственную жизнь и при необходимости жертвовать ею ради собственного блага.

Так что мутант летел домой с легким сердцем – ведь после такой обильной жертвы Чёрный Целитель потребует новую не раньше, чем через неделю…

«Отец будет рад…»

Солнце к этому моменту окончательно провалилось за горизонт, точно монета в прорезь на спине свиньи-копилки, и наступила тьма.

Под куполом Чёрного поля, где обитал Целитель, тьма царила вечно.