Читать книгу - "Меч на ладонях - Андрей Муравьев"

Навстречу вышел сам Онисий Навкратович, переодевшийся на подходе к порту в свою лучшую одежду: соболью шубу, золотые перстни, шитую золотом перевязь. Богатый новгородец выглядел не хуже подошедшего к «Одноглазому Волку» германца.

– Кто это? – Костя незаметно толкнул близко сидящего к нему викинга Гуннара. Рыжебородый Слоппи Крючок презрительно фыркнул:

– Мытня[60].

Пока купец и таможенник обсуждали на палубе погоду и пиратов, двое мытарей обрыскали корабль, проверили каждый сундук, перетрясли каждый мешок. Для записей они принесли с собой дощечки, покрытые воском, на которых делали пометки об учтенных ценностях. Через полчаса дощечки были переданы чиновнику. Тот удивленно поиграл бровями, почмокал губами и назвал первую цифру таможенного сбора. Любек не любил чужих торговцев. Со временем это выльется в монополию Ганзейского союза, первого профсоюза на берегах Балтийского моря.

Онисий Навкратович вздохнул и пригласил гостя дорогого на корму, чтобы обсудить нюансы. Через двадцать минут таможенник покинул корабль со значительно потяжелевшим поясом, а сумма мыта, необходимая к уплате в казну, сократилась наполовину.

До вечера на корабле побывали несколько местных купцов, предложивших оптом скупить привезенные товары, пару раз приходили земляки из русских земель, зашли знакомые викинги, признавшие в кормчем Бьерна Гусака, а в корабле – судно ярла Струппарсона. К вечеру команда, за исключением пяти дружинников, оставленных для охраны, и двух подручных купца, была отпущена на берег. Свободный город манил своими харчевнями, гулящими девками, азартными играми и возможностью увидеть что-нибудь новое.

По городу было запрещено ходить с оружием, но безоружными большинство дружинников не было. На поясах и в сапогах оставались приторочены длинные кинжалы и ножи, в рукавах спрятаны свинцовые битки на кожаных или суровых суконных шнурах, кистени. Это было хорошее оружие для удара с лету, но в тесной корчме, заполненной народом, размахнуться кистенем было негде, да и эффект от удара битки в крепкие кожушки и просоленные кожаные куртки был невелик, спьяну же попасть в лоб было довольно проблематично. Куда большим почетом пользовались в здешних местах крепкие полутораметровые палки, используемые в обычное время как дорожные посохи. Путешествовать тогда было принято не с пустыми руками, и если у тебя не висит на поясе меч или секира, то уж метровое полено, скромно именуемое дорожным посошком, в руке быть должно. И от собак наглых избавит, и от людишек надоедливых или до чужого добра охочих.

Перед тем как отпустить команду на берег, Онисий Навкратович прочитал лекцию о «правилах поведения за рубежом» и об «особенностях правовой системы Германской империи». За большинство правонарушений полагался штраф от марки до пятнадцати марок. За разбой – повешение, за кражу – отсечение руки. Нельзя было горланить песни на ночных улицах, драться со стражей, будь то стража порта или города, задирать прохожих и иноверцев.

В страже, кроме детей бюргеров и списанных на берег старых вояк из корабельной рати, служили выходцы из Скандинавии, так что, случись инцидент, малой кровью можно было и не отделаться.

После того как купец настращал команду, «полочане» выходить всем вместе в город посчитали опасным. Так как за оружие их винтовки и револьверы никто не принимал, взяли с собой револьверы Горового и Малышева, оставив на судне завернутые в промасленную холщовую мешковину винтовки и автомат. Кто-то должен был остаться, во-первых, при арсенале, а во-вторых, на случай, если остальные влипнут в неприятности. Бросили жребий на соломинках, и Малышеву досталась короткая. Он поскрипел зубами, повздыхал, но принял выбор фортуны.

В кабаки, двери которых выходили сразу на набережную, заходить не стали. У этих мест была самая дурная слава, а закончить «экскурсию», не увидев города, не хотелось. После небольшого совещания была принята программа посещения славного города Любек: пройтись до центра к рынку и дому бургомистра, погулять по лавкам в торговом квартале, отведать немецкого пива – и назад, на корабль. Гидом уговорили «поработать» одного из викингов ярла Струппарсона, Хругви Сивого. Побывавший за свою долгую жизнь во всех портах и городах Балтийского моря, старый мореход легко ориентировался в порту и за его пределами. За «полочанами» увязался молодой Бьертмар Ложка, прозванный так за свою серебряную ложку, которую он носил за поясом. Он впервые выехал за пределы Хобурга и тоже нервничал, предвкушая возможные приключения.

Вылазку в город, в отличие от первоначального плана, пришлось начать с посещения прибрежной харчевни «Селедочный хвост» – Хругви не признавал прогулок на трезвую голову. Утолив жажду парой кружек мутного крепкого пойла, отдаленно напоминавшего портер, команда «Одинокого Волка» двинулась в город.

Средневековый город предстал перед ними в полном «великолепии».

Улочки около порта были застроены двухэтажными деревянными зданиями, нередко с покосившимися крышами и выступавшими из окон дымоходами. Низкие каменные фундаменты еле держали на своих плечах расширявшиеся кверху деревянные надстройки, которые нависали над пешеходами и конными, пробирающимися по улицам между кучами отбросов и испражнений, лишь изредка вычищаемых изгоями-золотарями. Кривые и узкие проходы, в которых частенько было невозможно и телегам разъехаться, тянулись до торговой площади, едва превосходившей размерами спортивный зал средней школы двадцатого века. По дороге русичи постоянно переступали через потоки вонючей жижи, несшей бытовые отходы, которые вываливались горожанами в узкие желоба вдоль дорог – местные аналоги канализации. Периодически приходилось перепрыгивать через обильно рассыпанные «конские яблоки» и зажимать носы от стойкого запаха, исходившего от куч нечистот.

Дело шло к вечеру. В окружающих домах начинали топить печи, так что к запаху мочи и гниющей рыбной требухи, витавшему в воздухе, добавился дым из низких печных труб. Похоже, не привыкшие к атмосфере «большого города» приезжие своим поведением сильно бросались в глаза окружающим – несколько раз Сомохов замечал презрительно поджатые губы у проходящих.

Одето население Любека было весьма разнообразно. Особенно хорошо нюансы местной моды были заметны на рынке, где можно было встретить и купцов, и немецких рыцарей, и духовенство с зажиточными ремесленниками вперемежку с крестьянами-ваграми и суровыми бодричскими воинами местного гарнизона, щеголявшими длинными, заплетенными в косы волосами и языческими синими татуировками.

До времен, когда шелк придет в массы, оставались еще века. Кто был познатней и побогаче, тот красовался в бархате и парче, нередко расшитой крупными аляповатыми рисунками. Кто победней – носили кожу, цветное сукно. Низшая часть общества рядилась в порванные холщовые некрашеные тряпки, подпоясанные веревками балахоны и рубахи до пят. Мужчины были одеты в разнообразные плащи и накидки длиной не выше колен. Многие носили еще и легкие длиннополые безрукавки, отороченные мехом. Большинство было подпоясано ремнями с медными, посеребренными или стальными бляхами. На ногах помимо штанов разной длины, у которых правая и левая части крепились к поясу отдельно друг от друга, встречались у редких индивидуумов и варяжские цельно скроенные варианты этого вида одежды. Модники из школяров и подмастерьев щеголяли в ярких коротких панталонах, одетых на толстые шерстяные чулки и подвязанных ремешками. Из обуви предпочтение отдавалось невысоким кожаным сапожкам с цветными шнурами или удобным мягким кожаным ботинкам на деревянной подошве.