Читать книгу - "Браки между зонами три, четыре и пять - Дорис Лессинг"

— В этой песне что-нибудь говорится о горнем свете? — поинтересовалась Эл-Ит.

— О горнем свете? Не уверена. Такого варианта я вроде бы не слышала.

Но глазами она говорила «да», глаза просили и молили Эл-Ит не предавать ее. Эл-Ит поняла, что ее впечатление о здешних женщинах не просто было правильным, — она их недооценила. Она догадалась, что здесь существует что-то вроде подпольного движения.

— Спеть вам одну версию? — предложила Дабиб. — Она очень популярна.

— Да, хотелось бы послушать.

— Это очень старая песня, госпожа. — Дабиб откашлялась и встала позади стула, держась за него одной рукой. У нее оказался чистый сильный голос, и, очевидно, она любила петь.

Я прекрасней всех на свете,

Заманю любого в сети!

Хоть солдат, хоть генерал,

Только взглянет — и пропал!

Теперь до женщин донеслось сердитое пыхтение Бен Ата.

Они не смотрели на него: обе знали, что правителя Зоны Четыре охватил пароксизм ревности. Все теперь стало совершенно ясно для Эл-Ит. Она удивлялась своей бестактности и одновременно обрадовалась, как всегда, тому как события планомерно разворачивались одно за другим, попеременно освещая все грани истины, давая возможность перспективы.

Эл-Ит поняла, что Бен Ата собирался поиметь эту женщину, а та не хотела, чтобы ее имели. Она знала, что ум Бен Ата воспламенен ревностью и подозрениями. Оставалось только одно — ждать, как развернутся события, ждать и наблюдать.

А Дабиб все пела:

Даже тем, кто очень ловок,

Не понять моих уловок,

Мигом голову вскружу,

Никого не пощажу!

Станешь, милый, ревновать,

Станешь руки целовать,

О свиданье умолять,

Мне все деньги отдавать!

Ее сильный голос умолк, наступила глубокая тишина, в которой слышался шум затихающего дождя.

— Мы ее поем на женских фестивалях — знаете, когда все женщины собираются вместе.

Заметив, что Эл-Ит удовлетворенно улыбается, Дабиб, очевидно, осмелела и была довольна собой, — даже, поглядывая на Бен Ата, позволила себе полушутливо вздрогнуть, заметив гнев на его лице.

— Есть и другая версия, но она, конечно, не годится для ваших ушей, госпожа.

— Пусть тебя это не волнует, — прервал ее Бен Ата. — Не зацикливайся на этой мысли. Знала бы ты, что они себе там позволяют, в своей зоне…

Дабиб подмигнула Эл-Ит, потом сама покраснела от своей дерзости и начала петь:

Эй, эй, муженек!

Приходи ко мне под бок…

— Нет, эту не надо, — вмешался Бен Ата. На его лице теперь было написано надменное спокойствие высокоморального человека.

— Может быть, госпожа Эл-Ит хочет узнать нас со всех сторон, а не только лучшей. — Дабиб говорила материнским успокаивающим тоном.

Бен Ата не настаивал, просто начал с недовольным сопением прохаживаться, а она вернулась к первому куплету:

Эй, эй, муженек!

Приходи ко мне под бок!

Ну-ка, сделай-ка толчок…

Тут Дабиб прервала пение и быстро побарабанила пальцами по краю стола.

Наступила весна,

Почва ждет семена,

И греха в том нету никакого…

И снова побарабанила.

По обычаю отцов

Наполни чашу до краев,

А теперь еще разочек снова…

И опять пальцы стучат по краю стола.

Эх, эх муженек!

Повтори еще разок!

Побарабанив, Дабиб снова подмигнула Эл-Ит, а потом, расхрабрившись, и Бен Ата, который не смог удержаться от краткой одобрительной улыбки.

Ах, скажите, неужели

Спать в холодной мне постели?

Раз, два, три, четыре, пять,

Нет, такому не бывать!

И она снова с улыбкой побарабанила, после чего с вызовом закончила:

Уж я знаю, уж я знаю,

Как мужчину ублажать,

Кто любил меня однажды,

Тот придет ко мне опять!

Последовала долгая непрерывная дробь, напоминавшая барабанную, и белые зубы Дабиб блеснули в улыбке.

— Хорошенькое же мнение вы составите о нас, госпожа.

Бен Ата улыбался, стоя со сложенными руками, твердо расставив ноги. Искра пробежала между ним и Дабиб после исполнения этой песни, и она смотрела на короля уверенно, призывно.

Эл-Ит с любопытством наблюдала за ними. Пожалуй, с таким же интересом она бы следила за спариванием лошадей.

— А вот у нас есть одна песня… — небрежно бросила она, и напряжение разрядилось: Дабиб переключила свое внимание на Эл-Ит.

А та в эту минуту думала, что ее ложь была бы невозможна в Зоне Три. Там вообще нет необходимости лгать.

Только что она произнесла: «А вот у нас есть одна песня…», а у них вовсе и нет ничего подобного, и слышала она ее совсем в ином месте.

Как нам оказаться в том месте,

Где все горним пропитано светом?..

— О, нет, — прервала ее Дабиб, — у нас нет ничего подобного. Мы не задаемся такими вопросами. — Она явно испугалась.

— Как ты думаешь, можно провести тут песенный фестиваль? — спросила Эл-Ит.

— Какая прекрасная мысль. Правда, здорово придумано, — с энтузиазмом высказалась Дабиб и бросила умоляющий взгляд на собеседницу.

— Пожалуй, мы обсудим этот вопрос с Бен Ата. — И тут же, не откладывая в долгий ящик, Эл-Ит обратилась к нему: — Дабиб по доброте душевной согласилась одолжить мне одно свое платье. Я хотела бы тоже сделать ей ответный подарок.

— Но у нее куча нарядов. Ей передали все, которые не устроили тебя. Что ты с ними сделала, Дабиб? Продала из-под полы?

— Да, господин, некоторые продала. Мне подошли не все. — И обратилась к Эл-Ит: — Я была бы вам так благодарна. Если бы могли мы — я хочу сказать, я — получить одно из ваших платьев…

— Пойдем со мной. — Эл-Ит развернулась и направилась в свои покои.

— Госпожа, а нельзя мне взять то, которое сейчас на вас? Я никогда ничего подобного не видела…

Обе скрылись в покоях Эл-Ит, а Бен Ата наклонился, приник ухом к двери и стал подслушивать. Разговор и впрямь шел о нарядах. Эл-Ит снимала с себя платье, а Дабиб восторженно восклицала:

— Ах, для меня оно слишком утонченно, ах, какая красота, ах, ах, просто чудо…

— Когда ты шьешь себе платье для будней, ты всегда выкраиваешь еще одно — для праздников?

Дабиб некоторое время помолчала.

— Почти всегда, Эл-Ит.