Читать книгу - "Жуткая история. Кот - Ксения Горькая"

слышал его? И почему он был в этом состоянии сейчас, даже не будучи обращенным?

Кто знает, он ведь не мог точно сказать, как работает сила Кая: может быть, и это состояние для него нормально. Но от мыслей обо всем этом почему-то становилось тревожно.

Хёну открыл глаза и бегло оглядел комнату – к счастью, они были тут одни. Неловко бы вышло. У противоположной стены стояла еще одна кровать, а ближе к окну – большой шкаф для одежды. Окно было закрыто плотными шторами, из-за этого тут было намного темнее, чем в комнате Хёну. Письменного стола не было, но была высокая, почти во всю стену, книжная полка рядом с кроватью Кая.

Он без труда выделил в темноте его точеный профиль – глаза уже немного привыкли к отсутствию света. Его веки дрожали, а губы были плотно сжаты. Может быть, попробовать забрать часть этой энергии, чтобы он успокоился?

Рука Хёну легла на грудь Кая, пальцы стали успокаивающе поглаживать его кожу, рисуя причудливые узоры и забирая немного энергии с каждым витком. Они скользили по его выступающим ключицам медленно, касаясь подушечками. Иногда он поворачивал кисть и невесомо проводил по коже ногтями – не царапая, просто ощущая его иначе. Рука поднялась к шее. Такая мягкая кожа. Словно теплая атласная ткань. Он не удержался и на несколько мгновений прикоснулся всей ладонью, зарываясь кончиками пальцев в волосы на затылке и поглаживая большим пальцем мочку уха.

Он чувствовал себя как вор, который украдкой прячет в своей памяти моменты вроде этого. Ощущения под пальцами. Запахи. Звуки. Он запоминал каждую мельчайшую деталь, но знал, что ничего из этого ему не принадлежит. Скользнул ладонью на подтянутую грудь. Громкие, уверенные удары сердца. Глубокое, чуть ускоренное дыхание, расширяющее грудную клетку под рукой Хёну.

Ты, конечно, очень сильный. Но тащишь на своих плечах так много. Пальцы огладили острую косточку плечевого сустава и прочертили дорожку вниз по расслабленным мышцам руки, на мгновение задерживаясь в ямке локтевого сгиба. То, насколько он был открыт и уязвим перед ним сейчас, сводило с ума. Ладонь легла на предплечье и, прижавшись, двинулась к кисти, беря тонкое запястье в кольцо. Руки. Его руки забирали и возвращали жизнь. Они умели дарить ласку, Хёну точно знал. Он на мгновение замер, считая пульс. Успокоился, он и сам не заметил когда. Указательный палец провел от запястья к линии жизни и принялся выводить замысловатый узор в центре ладони. Твоя судьба тебя не балует, ведь так? Если бы я только мог тебе помочь. Он накрыл его ладонь своей, переплетая пальцы в замок, немного раскрывая расслабленную кисть и едва ощутимо сжимая. Опустошенно уткнулся лбом в его плечо.

Почему его так безудержно тянет к нему… Хёну прикрыл глаза в бессильной жалости к себе. Невозможность не восхищаться им просто душила. Сможет ли он вообще сдержать свое обещание? Сможет не сделать себе…

Кай сжал его ладонь и повернул к нему голову, утыкаясь подбородком в макушку. Хёну испуганно замер, но тот, казалось, не проснулся, должно быть, он просто чувствовал тепло рядом. Немного подождав, Хёну поднял лицо, аккуратно устраиваясь на его плече.

Главное – не уснуть. Сложно предсказать его реакцию, если он наутро застукает Хёну у себя в постели. Наверное, можно полежать еще немного и вернуться в свою комнату. Он ведь уже успокоился и теперь крепко спит. Незачем оставаться тут.

Сейчас? Еще чуть-чуть. Или, может, к черту все? Он так устал. Неужели нельзя просто представить себе, что они – пара влюбленных, засыпающих вместе? Ну и что, что это неправда. Ну и что.

Сердце болезненно сжалось. Он сделал глубокий вдох. Все здесь пахло как Кай. Но лучше всего, конечно… Хёну чуть повернул лицо, утыкаясь носом и губами в его кожу и вдыхая. Боже.

Боже, как ты жалок, Хёну. Он лежал, уткнувшись в плечо Кая, и с каждым вдохом презирал себя все больше. Когда он почти решился уйти, чтобы не возненавидеть себя окончательно, Кай повернулся к нему и обнял за плечи обеими руками, словно пряча его и крепко прижимая к себе. Ладони Хёну сами собой легли на его грудь. Это ощущалось донельзя естественно и оттого причиняло еще большую боль. Хёну смотрел на свои руки, слыша размеренные удары сердца под ними, а потом сжал свои ладони в кулаки и, упираясь ими в грудь, беззвучно заплакал.

Трясущийся кулачок нерешительно скользнул по ребрам и лег на спину. Лоб прижался к груди в бессмысленной попытке успокоить дрожь от рыдания.

Горячие слезы капали на плечо. Кай смотрел в стену над головой Хёну.

Oh, I could be

Anything you need

As long as you don’t leave

The cut that always…[14]

Труба

– Кай, собирайся, в Сонна… – Тэхо распахнул дверь и щелкнул выключателем у двери, включая верхний свет и сразу же впадая в ступор, даже не закрыв рта.

Кай полулежа смотрел на него, прижав указательный палец к губам; на узкой кровати, прильнув к его обнаженной груди и обнимая поперек корпуса, мирно спал Хёну.

Тэхо перевел недоумевающий взгляд с Хёну на Кая, но не успел ничего сказать, так как Хёну заворочался и, потирая красные глаза, сонно уставился на Тэхо. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы понять, где он и что происходит, а потом он вскочил с груди Кая и вжался в стену, немедленно заливаясь краской.

Когда Хёну ночью думал о своем пробуждении, он не предполагал, что может произойти что-то страшнее жутко неловкого разговора с Каем. Но сейчас было очевидно, что худший сценарий возможен, и это был именно он.

– Я не думал, что ты… будешь не один. – Тэхо, казалось, сам был смущен не меньше.

Единственный, кто оставался совершенно спокойным в этой ситуации, – Кай. Он поднялся с постели, невозмутимо обернув простыню, которой укрывался, вокруг пояса и вызвав этим поднятую вне очереди бровь Тэхо, и принялся натягивать футболку.

– Что в Соннаме? – он на секунду скрылся за дверью шкафа, надевая белье, а затем бросил смятую простыню на кровать и вопросительно повернулся к Тэхо.

Хёну скользнул взглядом по его подтянутым икрам и рельефным бедрам, смутился и снова опустил голову, закусив губу.

– Трэй вышел на след группы цзянши, которая напала на нас тогда. Позвонил мне пятнадцать минут назад. Возле мотеля на окраине нашли несколько опустошенных изувеченных тел, – он сложил руки на груди. – Я бы не преследовал их,