Читать книгу - "Сыны Императора - Джон Френч"

— Железо снаружи!

Несколько обезумевших киберконструктов напали на легионера Оливье. Когда воин вновь поглядел на своего примарха, того скрыли от глаз огненные цветки ракетных взрывов. Рубиновые лазразряды рассекали все вокруг него, расчерчивая воздух лазерной сеткой. Пертурабо уже снял с пояса громадный молот. Одной рукой он сжимал орудийный рукав боевой машины, а другой с силой обрушил молот на противника. Лезвийный бич Судьи, как будто наделенный собственной жизнью, обвился вокруг наруча примарха.

Жгучий свет отшвырнул воина Оливье в сторону. Системы его брони закоротило, и летописца ослепило невнятным мельтешением помех и мутных изображений.

Вновь наступила темнота.

Крашкаликс снял с головы Ле Бона шлем. Летописец изумленно заморгал. Образ Пертурабо, размахивающего молотом в самой гуще насилия, не оставлял его. Он посмотрел туда, где сидела Марисса, держа собственный шлем на коленях. Святая радость наполняла ее. Это ужаснуло его больше, чем все, увиденное в записи.

— Если вы пытались меня шокировать, субкапитан, то это не сработает. — Дрожа, Оливье поднялся на ноги.

— Это не входило в мои намерения, — сказал космодесантник. — Я хотел показать вам нашего владыку таким, каким мы его знаем, в разгаре битвы.

— Сейчас он для меня фигура не менее пугающая.

Легионный служитель Железных Воинов принес Ле Бону стакан воды, и тот жадно осушил его. Голова болела от шлема.

— Почему же? — спросил Крашкаликс. — Война ужасна. И его создали, чтобы вести ее. — Легионер наклонился вперед. — Кажется, тебе недостает уважения к моему генетическому отцу. Черные Судьи были злодеями. Они высасывали чужие жизни, чтобы продлить собственные. Ради этого они господствовали над всей данной областью космоса и принесли свой ужас даже на Олимпию. В горах Железный Владыка убивал змеев. В космосе он свергал древнее зло — и Судьи оказались лишь первыми из многих. Ради этого он сражается и теперь, против хрудов[8]. Пертурабо — не чудовище, а убийца чудовищ. Он — твой защитник, летописец. Ты должен чтить его.

Оливье мрачно взглянул на космодесантника:

— Я сам себе судья и сам решу, кого мне чтить.

Крашкаликс встал в полный рост и свирепо воззрился на него. Летописец пожалел о неудачном выборе слов.

— Завтра мы увидим больше.

Ле Бон чувствовал, что уже увидел предостаточно.

Зевнув, Оливье встал с пола. Нагромождения документов, повествующих о каждой из кампаний Пертурабо, валялись по всему номеру госпиция[9].

— Он подверг свой легион децимации. Его манера вести войну расточительна. Он разбрасывается своими людьми. — Летописец поднял книгу и позволил ей упасть обратно: «История Олимпии» за авторством Пертурабо. — Нельзя не задаться вопросом, почему он это делает, зачем упивается этим образом — несокрушимого и безразличного человека-скалы. Он тычет свою безжалостность людям в глаза. — Ле Бон спрятал лицо в ладонях и потер их ребрами глаза. — Он превратил всю свою жизнь в спектакль. Ни капли правды, сплошное позерство эгоиста. Неудивительно, что люди бунтуют. Мы должны уехать. Должны вернуться на Терру и сказать, что не можем завершить книгу. Это самая худшая миссия из всех.

Марисса молчала. На улицах опять стало людно. Оливье слышал, как горожане скандируют вдалеке. Их неповиновение было соблазнительным.

— Это неважно.

— Что?.. — Летописец убрал руки от глаз и поднял голову. В поле зрения плясали цветные пятна.

— Это неважно, — повторила она. — Факт — не то же самое, что истина.

— Глупости. Мы ведь уже об этом говорили. Почему ты так настойчиво к этому возвращаешься? Мы здесь, чтобы написать историю.

— Наша задача — представлять примархов героями, каковы они и есть в действительности. Ни один великий полководец не безупречен. Ни один.

— Мы создаем исторические документы! — воскликнул Ле Бон. Он начинал распаляться. — Это слишком важно, чтобы становиться жертвой… жертвой…

— Культа? — закончила за него жена. — Истина важнее фактов, — тихо сказала она.

Усталость Оливье отступила. Ее вытеснило раздражение.

— Это не жизнеописания, это жития святых.

— Может, именно это и нужно Империуму.

— Империуму нужны факты, — парировал он. — Я не стану участвовать в мифотворчестве.

Марисса взглянула на мужа:

— Ты что, не видишь, Оливье? Примархи превыше истины. Они не люди. Нужно ли Галактике знать об изъянах и характере Железного Владыки? Разве ты не понимаешь, освещение его недостатков подорвет все, чего он достиг? Книга, которую ты предлагаешь написать, никогда не выйдет в свет, да и не должна.

— Это не важно! — возразил он. — Важна только истина.

— Мы не владеем истиной, Оливье. Да она нам и не требуется. Мы — хранители современных легенд. Эти книги, эти восемнадцать книг — начало нового Священного писания.

Ее глаза блестели. Подвеска с двуглавым орлом красовалась на ее груди.

— В этом истинный смысл Имперской Истины? — спроси он с презрением. — Ты что же, связала свою судьбу с верующими, которые шепчут, что Император — бог?

— Император — бог! — пылко подтвердила она.

— Не могу поверить, что это говоришь ты!

Однако он верил: все признаки были в наличии. Ле Бон слишком долго их игнорировал.

— Император защищает, Оливье, — сказала Марисса. Маска безмятежности исчезла, и женщина выглядела расстроенной, даже отчаянной.

Скандирующие горожане приближались. Внезапно звуки стали громче. Сборище завернуло за угол и двинулось по их дороге.

Оливье отпрянул от нее.

— Не защищает. Не может! Взгляни, что происходит снаружи, и честно ответь, защитил ли Он людей от эгоизма Пертурабо? Когда ты предала все, что мы намеревались сделать?

— То, что мы намеревались совершить, предает Императора. История не важна. Обретение трансцендентной истины — вот что важно. Чистота… чистота видения… квинтэссенция…

— Божественности? — прошептал Ле Бон.

Они воззрились друг на друга, окончательно став чужими. Шум становился все громче и громче, люди шли уже под окнами госпиция. Протестующие кричали по-олимпийски. Оливье мог читать на этом языке, но пока еще не вполне хорошо владел им, поэтому не разбирал слов на слух.

Визжащий гул гравициклов легиона пронесся с одного конца улицы к другому. Летописец потрясенно пригнулся. Толпа взвыла от страха.

Еще больше гравициклов с