Читать книгу - "Дикий Восток - Александр Афанасьев"

— Ты вот что… — старшина не знал как начать — погутарить мне с тобой надо.

— Надо — так гутарь. Побыстрей только. А то мне пахать ехать надо. Погодь.

Чтобы не жечь зря бензин, Григорий подошел к трактору, заглушил двигатель. Пыхнув пару раз, агрегат умолк.

— Теперь гутарь… — Григорий вернулся к старшине.

— За долю пашешь^[61]?

— Пашу.

— И как?

— Не хлеб хватает. Ты не томи, старшина, говори, а то держишь как камень за пазухой.

— Ты к какому полку приписан? — начал старшина просто чтобы начать разговор — к семнадцатому вроде как?

— Так я ведь на танках служил, какие там полки. Только что и числился.

— А потом

— А потом сами кубыть знаете. На Востоке бултыхался…

— Вот то-то и оно. Про Восток хочу погутарить с тобой, как с человеком опытным. Беда у меня, хорунжий, беда…

— Что за беда?

— Казаков вбили.

— Где?

— В Йемене. Знаешь?

— Не бывал — но знаю. Я севернее хозяйствовал — хотя какое там хозяйство, винтовки из рук не выпускал восемь лет. А Йемен — поганое место. Дюже поганое. На самом берегу оно, кого там только нет. Контрабандисты, заидиты, шииты, ваххабиты.

— Откуда знаешь? Не бывал же…

— А на Востоке все про всех знают. Ты говори, старшина чего хотел.

— Чего хотел… На службу в войско пойдешь?

Григорий сплюнул на чисто выметенную землю.

— Ну какой из меня служака, в мои то годы. Я и в седле сидел последний раз… прошлым летом, кубыть…

— Ты не спеши… Ты Хомутова помнишь?

— Терентия Павловича?

— Его самого.

— Помню, как не помнить. Он сотней командовал, там, где нам землю дали. Гарный казак, лихой… — Григорий нахмурился — это его вбили?

— Нет. Я ему вчера телефонировал в Багдад, он теперь четвертым полком командует, стоит в Багдаде. Спросил, что он мне с горя хорошего скажет. Он мне обсказал — что, мол, так и так, тебя надо разыскать.

— А зачем не сказал?

— Не сказал…

Григорий смотрел в землю, как упершийся бык. Молча. Со дороги на баз зашли и атаманцы, незваными.

— Казаков ведь вбили, подумай… Не застыдишься ли, если отказ дашь?

— Не застыжусь. Я зарок дал, винтовку в руки больше не брать. Хватило мне — во!

Григорий махнул рукой над горловой словно шашкой.

— Да и потом сейчас какой из меня боец. Казак третьего призыва. Молодых кого попроси, старшина. Не поеду туда. Не могу.

— Да чего ты кобенишься как баба! — крикнул не к месту один из атаманцев.

— Чего?! А ну…

Старшина вовремя заступил дорогу, перехватил, гаркнул громовым голосом, отработанным за время службы.

— Цыть, вражьи дети! А ну, смолкли все! Чисто как бабы! Пошли вон со двора!

И чуть погодя добавил привычное

— Перепорю!

Атаманцы смутились — да и знали они, к кому приехали, ходили слушки по Дону. С Арабом не связывался никто, даже в шутку. Сторонились его. И теперь, подталкивая друг друга чужие, незваные гости потянулись с база.

— Ну, смотри сам, Араб… — тяжело сказал старшина, по-кочетиному топнув ногой. Мое дело предложить, твое отказаться. Не хочешь — дело твое. Тебе жить…

Плюнув на вытоптанную землю база, войсковой старшина пошел на выход, тяжко ступая подкованными сапогами. У ворот остановился.

— Погодь… Сказать забыл. Ты Слепцова помнишь? Слепцова Михаила. С твоей кубыть станицы, с Вешенской.

— И что?

— Убили казака. Конвой вел. Ну, бывай. Добре тебе отпахаться…

На улице глухо заворчал дизель, выскочившие по ранью казачата восторженно перекрикивались, глядя на машину войскового старшины — но Григорию было не до этого Присев прямо у стены, на землю, он долго сидел, тупо смотря перед собой и что-то говоря на непонятном никому в станице, гортанном, с орлиным клекотом, наречье…

* * *

Отпахаться он так и не отпахался на сегодня.

Вспахать намеревался много, гектаров тридцать — но солнце клонилось уже к закату, а вспахал едва десять. Жгло в груди, давило, весь свет не мил был. То и дело останавливался, садился прямо у трактора — и думал, думал, думал.

Век бы не думать таких дум.

Как же попал Мишка…

Мишка остался. Они были соседями, с детства вместе во всем. Потом только армия разделила, Мишка — в семнадцатый полк, в Баклановский, а его в танковый полк. Ну а там рассудили — раз казак, значит — в моторизованную разведку. Тогда еще ни танков толковых не было, ни тактики их применения — все на ходу при придумывали. Дали им танкетку — смех один, с одним крупнокалиберным пулеметом и без рации. И что это за танкетка? Как разведку то вести, если рации нет. А так и вести — выскакивать на танковую колонну противника и погибать с честью. Остальные услышат, что бой идет, мабуть сориентируются.

Конечно, погибать никому не хотелось, придумывали много чего. Потом и рации появились, пересели с гусеничной тяги на колесную — бронеавтомобили появились. Они тише идут и пушка там — уже посолиднее, тридцать семь миллиметров. Он уже не застал такие, уходил со службы. Сейчас, говорят связь с каждым танком есть, раньше и с командирским то не было.

А Мишка отслужил в кавалерийской разведке, Георгия второй степени получил, за что не рассказывал. А как срочную отломал — на Востоке же и остался, еще и друга своего сманил. Как послушаешь его, уши развесишь. А получилось… как получилось! Когда в Карсе на станции сошел кипятка набрать — станцию из миномета муртазаки накрыли. До сих пор вспомнить страшно, что было. Несущие лошади, горящий на путях вагон, истошные вопли, крови на перроне — попали, таки суки, в самый перрон попали…

Как же он сподобился то…опытный казачина был, осторожный, хитрый. Не расставался с оружием, не рисковал особо — но и не отсиживался. За его голову одно время муртазаки тысячу золотых давали… впрочем, тогда за них за многих за головы золотые сулили. Уж очень они муртазакам да шейхам местным крови попили.

Конвой вел…

И все равно непонятно. Конвой ведут — там же не в одиночку, там казаков — с полусотню, при пулеметах, при броне. Двадцать лет ведь воюем с лишком, уж чего-чего — а колонны то гонять научились за это время. Мишка и сам — двадцать с лишком лет на Востоке и срочную там же служил, и потом дослуживать остался. Как же его побили, вместе со всеми?