Читать книгу - "Запределье. Осколок империи - Андрей Ерпылев"

— Что, оклемались? — ухмыльнулся «беляк», отклеиваясь от косяка. — Пожалте на волю, дорогие гости… И засоню вашего поднимите, а то рыком своим храповицким коней пугает…

* * *

Как оказалось, никакого плена и не было вовсе. «Белые» никого из наших путешественников к ответу за прошлое притягивать не собирались. Да и не знали, наверное, об этом прошлом. Нашелся и давешний странник.

Уже успевший сменить нищенскую одежонку на вполне приличную, даже щегольскую по деревенским меркам, он с улыбкой выслушал вялые упреки мужиков и махнул рукой:

— Ничего вы, православные, не поняли… А-а-а! Поймете еще. Ну что: показывать вам, что тут да как, или обратно попретесь? Предупреждаю сразу — придется снова сонное зелье глотать. Так просто тут кого ни попадя туда-сюда не пускают.

Ну что еще оставалось беднягам?

Целый день Варсонофий, которого все здесь хорошо знали, таскал не перестававших изумляться селян по небольшим — в несколько домов — деревенькам, теряющимся среди раздольных полей поспевающей (и это — в середине июня!) пшеницы, роскошным садам молодых и невысоких еще, но уже плодоносящих яблонь, лугам с пасущимися на них сытыми коровами и овцами, охраняемыми здоровенными собаками-волкодавами и конными вооруженными пастухами. А когда под вечер кругом зажглись десятки фонарей, невиданных даже в родимых местах, — поселенцы были просто сражены наповал.

— А золото как же? — не утерпел Игнат, «сумлеваюсь я» которого надоели уже даже терпеливому Варсонофию. — Наврал с золотишком, а?

И тут же заработал по тумаку с обеих сторон сразу от двух товарищей: ну как обидится один из хозяев всего этого великолепия, осерчает на дураков сиволапых?

Но тот только покачал головой, не думая обижаться.

— До золота, дружок, еще потопать нужно. Завтра поутру и отправимся. А сегодня вас к ужину его высокоблагородие ждут. Коли сюда перебираться надумаете — опаздывать грех! Обидите хозяев…

— А кто это — высокоблагородие? — струхнул Игнат, всю жизнь от начальства старавшийся быть подальше.

Да и обоим его товарищам вмиг стало не по себе: разом вспомнились и погоны на плечах виденных несколько раз за день всадников, и полузабытый уже трехцветный флаг, развевавшийся над крышей не то сторожки, не то казармы, где они проснулись… Будто не было полутора десятков лет безбожной власти или перенеслись они, как в сказке, в старое доброе «ранешнее» время. Все бы ничего, да как бы не припомнили бывшим красноармейцам их былые подвиги под красным знаменем. Хоть подвигов-то особых и не было — не расстреливали они пленных офицеров, не грабили богатые дома, как иные однополчане, — но все-таки исправно пуляли из «винтарей» по атакующим деникинским цепям, ходили в штыковую, слушали, затаив дыхание, комиссарские байки про светлое будущее и отбивали ладоши на митингах. Оба носили (правда, в разных местах) белогвардейские памятки на всю жизнь: Афанасий — снарядный осколок в боку, нывший на непогоду, а Тимофей — сабельный шрам, рассекавший плечо…

— Кто? Да генерал-губернатор наш — Владимир Леонидович Еланцев!..

Генерал-губернатор оказался всего лишь полковником — воевавшие еще в Германскую Кузнецов и Сальников крепко помнили армейскую науку и разбираться в погонах еще не разучились — но и этого притихшим «гостям» было больше чем достаточно. Офицеров они за две войны: империалистическую и гражданскую навидались досыта — и живых, и мертвых. Порой целые батальоны из одних офицеров попадались. Поражало крестьян другое — их принимали в настоящем барском доме, за накрытым ослепительно-белой крахмальной скатертью столом, ломящимся от всевозможной снеди и невиданных доселе обеденных приборов. И хозяин в белом летнем мундире с золотыми погонами на плечах не смотрел свысока, как при царе, и не заискивал, как бывало в девятьсот семнадцатом, когда трещало все вдоль и поперек, — держался как с равными. Ну, может быть, не совсем равными, но все равно желанными гостями. Расспрашивал о житье-бытье, охотно отвечал на вопросы, все больше касавшиеся жизни тех же мужиков-лапотников в Новой России, как назывался сказочный край.

А уходили они, унося напутственное слово генерал-губернатора:

— Мы рады всем, кто придет к нам с открытым сердцем и чистыми помыслами. Земли здесь хватит на всех: на вас, на ваших детей и внуков. Все, кто хочет трудиться на благо новой родины, — наш желанный гость. Единственное, что мы здесь не потерпим, это большевистской заразы. Ее мы будем выжигать как чумовую язву — каленым железом. Запомните это и передайте своим односельчанам. За старые грехи мы карать не намерены, но за новые — не спустим.

И долго чесали в затылках мужики на обратном пути, не решаясь высказать сомнения даже друг другу: хороша щедрая землица — слов нет, но как бы не повернулось все по-старому. Всегда найдется кто-нибудь такой, что с удовольствием прокатится на мужицком хребте, да еще погонять будет. Обдумать все это требовалось не спеша. И тут уж «сумлевались» все трое, а не один Игнат…

* * *

— Эх, языка за зубами удержать не смогли… — Афанасий лежал, закинув руки за голову и глядя в затянутый паутиной потолок заброшенной избы, на которую не нашлось хозяина.

— Одно слово — бабы! — поддержал его Тимофей, нянча поврежденную в свалке руку.

Кузнецов подошел к заколоченному крест-накрест досками окну и свистнул часовому, вышагивающему взад и вперед с закинутой за плечо винтовкой:

— Эй, гражданин начальник!

— Чего тебе, арестованный? — остановился молодой, безусый еще парень, хмуря едва различимые на медном от загара лице белесые брови. — Не положено мне с арестованными лясы точить…

— Что с нами будет-то, а?

— Что надо, то и будет, — часовому было скучно, и он снизошел до «неположенного» разговора. — В Кирсановку завтра пойдете. Под конвоем.

— За что?

— За нарушение режима пребывания, — отчеканил солдатик заученные слова. — Отсутствовали неделю где?

— Да на охоту мы ходили!

— Знаем мы вашу охоту…

— Ей богу, на охоте мы были!

— Там разберутся… А ну — отойди от окна! Стрелять буду!

Ночью ни один из арестованных не сомкнул глаз. Очень уж тоскливо было на душе у всех трех. Только ведь отлегло немного — думали, что кончились все передряги, дальше Сибири не сошлют, ан нет! И тут влипли по самые некуда. Теперь, похоже, ссылкой не отделаться… Да и куда ссылать из Сибири?

В дальний путь их вывели на рассвете. До Кирсановки дорога не близка, а ни одной телеги или, на худой конец, верховой лошади в деревне Новой не было. Даже у охраняющих «ссыльнопоселенцев» солдат. А значит, топать трем бедолагам и конвоирующему их солдатику своим ходом.

До околицы деревни печальную процессию провожало все село, даже старый Кузнецов, поддерживаемый под руки внуками, пришел проститься с сыном, которого не чаял уже увидеть живым.

— Креста на вас нет!.. Ироды!.. — гудело в толпе. — Где это видано — так измываться над честным тружеником?.. Зас…