Читать книгу - "Воронцов. Перезагрузка - Ник Тарасов"

«За перекатами, но на другом берегу, песок добрый нашёл. Мелкий такой, не как на берегу нашем, да ещё и блестит на солнце, будто звёзды в нём живут. Не ведовал такого ранее. Для чего годится — не знаю, но чует сердце — дело тут важное кроется».

Я ещё раз вчитался, прикинул и аж присвистнул. Песок с блестинками! Да это ж, поди, кварц самый настоящий! А как материал такой может быть полезен… Для стекла, для всяких химических штучек, да мало ли для чего ещё. Вспомнить бы еще как это все делается. В Москве за такой песочек денежки неплохие платили бы.

— Ну, спасибо тебе, дед! — проговорил я вслух, бережно сворачивая берестяную грамоту.

— Митяй! — гаркнул я, спускаясь с чердака. — Бери мешок, идём на Быстрянку, дело есть серьёзное!

Митяй выскочил, как чёрт из табакерки, глаза горят, будто я ему в поход на поляков предложил идти.

— Куда, барин? Зачем? — затараторил он, но при этом уже схватил холщовый мешок и принялся его проверять на прочность.

— Увидишь, — хмыкнул я, держа интригу. — Пошли, не трынди попусту. Дело хорошее нас ждёт. Важное, я бы даже сказал. — Еще напустил загадочности я.

Мы довольно быстро дошли до Быстрянки, до того места, где бурлил перекат. Он прямо пенился, как пиво, только налитое в кружку неопытной рукой. Вода била о камни с такой силой, что брызги летели на несколько метров вокруг, создавая в воздухе мелкую водяную пыль, в которой играли солнечные лучи.

Я приостановился, снова прикидывая, где бы лучше водяное колесо поставить да закрепить для мельницы, о которой я мечтал. Место-то знатное — течение сильное, берег крепкий, камни подходящие. Надо будет сюда Петра сводить. Илья и Фома говорили, что он мужик рукастый, вот с ним и обсужу, как мою идею в жизнь воплотить. Представлял уже, как колесо будет вертеться, как зерно молоть будем, как вся деревня оживёт от такого дела.

А пока нужно было идти дальше, искать тот самый песок с блестинками. Место тут было широкое, река разливалась, будто хотела показать всю свою мощь. Перебраться на другую сторону было бы проблематично — течение слишком сильное, да и глубина, поди, приличная. Поэтому поднялись вверх по течению, туда, где река немного сужалась, зажатая между двумя холмами.

Нашли место, где расстояние между берегами было совсем небольшим. Стали напротив самого узкого места — метров тридцать. Я разулся, стал снимать штаны, аккуратно складывая одежду и сворачивая ее в свёрток.

Митяй на меня смотрел удивлённо, словно барин окончательно ума лишился.

— Ты пойдёшь со мной или здесь будешь ждать, как Хатико? — спросил я, уже стоя по колено в ледяной воде.

Митяй вздохнул, покачал головой, но тоже принялся раздеваться.

— Кто такой эта ваша Хатико, я не знаю, но если барин утонет, кто меня покормит? — проворчал он, ступая в воду.

Вода была холодная — аж зубы сводило, а течение было таким сильным, что так и норовило сбить с ног. Каждый шаг давался с трудом, приходилось нащупывать ногами камни, проверять, не скользкие ли. Дно было неровное — то мелко, по щиколотку, то вдруг провал по пояс.

Митяй несколько раз даже подскользнулся на покрытых мхом камнях и чуть не улетел в поток, но я успел ухватить его за рубаху, крепко держа парня.

— Куда, рыболов! — хохотнул я. — Тебя потом аж в Туле будем вылавливать!

— Ой, барин! — пропыхтел он, цепляясь за меня, как кот за занавеску. — Такое течение! Еле на ногах держусь! А вдруг нас сейчас поток подхватит и понесёт? Кто тогда в деревне порядок наводить будет?

— Не паникуй, — успокоил я его, хотя сам чувствовал, как вода пытается сбить с ног. — Осталось совсем чуть-чуть. Видишь, берег уже близко?

Действительно, до противоположного берега оставалось метров пять, не больше. Но они казались бесконечными — течение здесь было самым сильным, вода бурлила и пенилась, норовя утащить нас вниз по реке.

Наконец, мы выбрались на другой берег, тяжело дыша и отряхиваясь от речной воды.

Дрожа как цуцики под дождём, мы быстренько оделись и двинулись дальше чуть ли не вприпрыжку, чтобы кровь разогнать да чтоб быстрее согреться. Ноги сами пускались чуть ли не в в пляс от холода, а зубы выстукивали целую дробь. Митяй фыркал и подпрыгивал, словно заводной, а я, стараясь не отставать, мысленно проклинал себя за эту затею с переправой.

Но буквально через сотню метров увидели нечто такое, что заставило забыть о холоде. Холмики, с которых земля прямо сползала тонкими пластами, словно кто-то невидимый сдирал её руками.

Обнажался песок — не простой серый песок этих краёв, который можно было видеть возле накатанной дороги, а какой-то особенный, почти белый, переливающийся на солнце тысячами крохотных искорок.

Я подошёл, присел на корточки, взял его в пригоршню. Мелкий, почти пыль, но какой необычный! Подняв ладонь к солнцу, разглядывал пристально. Действительно — были крохотные блестинки, аж переливались всеми цветами радуги, как драгоценные камешки в шкатулке богача.

— Ба, да это ж кварц! — воскликнул я, не веря собственным глазам. — Чистый, как слеза младенца!

В двадцать первом веке имея такое месторождение, любой предприниматель озолотился бы, открыв карьер. А здесь, в девятнадцатом, это была просто находка века! Стекольная промышленность только зарождалась, изделия из стекла шли за бижутерию.

— Ну, дед, ну удружил! — хлопнул я себя по коленям, поднимаясь. — Митяй, давай мешок держи! — скомандовал я. — Наберём хоть килограммов пять-десять, да потащим обратно. Это не простой песок, парень, это будущее наше с тобой!

Глава 14

— Барин, а зачем песок-то? — ныл всю дорогу обратно Митяй, с трудом волоча мешок за спиной. — Для печи, что ли, или во дворе посыпать?

— Ай, не трынди ты, — отмахнулся я. — Узнаешь, когда время придёт. А пока тащи да не хнычь.

По дороге назад я всё думал, и в голове крутились мысли одна другой заманчивее. Ведь кварц — это не просто песок. Это основа для стекла! И если наладить хоть кустарное производство, соблюсти пусть даже примитивные условия, то можно будет… Да можно будет озолотиться! Насколько я помню из университетских лекций по истории промышленности, в девятнадцатом веке стекло было настоящей диковинкой. За качественную стеклянную посуду, окна, зеркала платили бешеные