Читать книгу - "Голый неандерталец. Происхождение, обычаи, ритуалы, интеллект древних родственников человека - Людовик Слимак"

это осознать и не ограничивать более свой взгляд позитивистскими, механистическими, статистическими, измерительными, рациональными углами зрения, которые представляют собой откровенное отрицание самой человеческой природы. Наше мировоззрение искажено научным методом. Позитивизм, математически анализирующий в человеке лишь поверхностные, наблюдаемые структуры, – это провал, ошибка мышления. Он носит в себе некую форму отрицания и человеческой природы, и животной логики, присущей человеку. Он прячется за графиками, замерами, таблицами, чтобы не увидеть ненароком человеческой природы. Да, он точен. Но эта точность настолько же бесполезна, как скрупулезный подсчет количества капель воды в океане. Да, он осторожен. Но осторожен оттого, что старается не видеть смущающей его действительности…

Взять щепотку погребения, три щепотки телесных украшений, несколько предметов искусства, намек на настенную живопись, потушить на малом огне на протяжении ста тысячелетий. И вот у вас получился вкуснейший современный человек, готовый выразить всю глубину своей символической мысли…

Ограничивая человека измеряемой рациональностью, позитивизм надеется соответствовать научным принципам. По сути, он предлагает исследователям перестать думать. Точные науки превосходят гуманитарные… Но позитивизм наделяет человека нечеловеческой природой и нечеловеческими качествами. Как насчет того, чтобы выдержать настоящий взгляд человека на человека? Мы можем сделать это, изучая этнографию древних вымерших человечеств. Но не нужно выдумывать и стараться увидеть в них собственное изображение. Лучше принять существующее богатство всего живого, а также несомненную логику древнего поведения.

Неандертальские общества выработали собственный кодекс по отношению к этой, уже ритуализированной охоте, несмотря на ее стотысячелетнюю давность. Мы переходим от лесных народов к народу оленя. И мы пока толком ничего не знаем ни об этих лесных народах, ни об удивительном народе оленя, который мы впервые встретили в подземном лабиринте Увезского ущелья. У исследователей этих популяций все еще впереди.

Подтверждают ли наши археологические данные существование обрядов перехода во взрослый статус? Мы рассмотрели происхождение символической мысли, которую так хочется присвоить исключительно человеку, но которая скорее свойственна всему живому в разных пропорциях. Она, как нелепый кухонный рецепт, прослеживается в археологических находках отдельными признаками. Взять щепотку погребения, три щепотки телесных украшений, несколько предметов искусства, намек на настенную живопись, потушить на малом огне на протяжении ста тысячелетий. И вот у вас получился вкуснейший современный человек, готовый выразить всю глубину своей символической мысли…

В отличие от символической мысли, выявление обрядов основывается не на открытии исключительных предметов, таких как могилы и украшения, а на анализе общих структур человеческих обществ. Здесь, вероятно, вырисовываются обряды перехода во взрослый статус, а там – ритуализированные формы каннибализма. Теперь, чуть ближе познакомившись с этими лесными народами, давайте вернемся в пещеру к людоедам. В какую бы эпоху ни происходили эти события, 120 000 лет назад, одновременно с нашими увезскими охотниками на бобров, или 100 000 лет назад, в эпоху народа оленя, можно ли предположить, что неандертальские общества Ронской долины не смогли приспособиться к жизни в огромных лесах? Можно ли действительно предположить, что они не нашли себе подходящей добычи, хотя в трех днях ходьбы от того места леса были достаточно богаты, чтобы приютить самое большое разнообразие животных, когда‑либо установленное в Средиземноморье? Эти леса смогли прокормить семьи львов и не смогли прокормить человеческие?

Когда антропофагия не является признаком крайнего голода, она может иметь, как утверждал Леви Стросс, только волшебное, мистическое или религиозное значение… Это называется «позитивная антропофагия»…

Не только простой поиск предметов или действий, несущий смысл, но и структурный подход к этим вымершим обществам позволяет нам разглядеть у этих лесных народов намек на возможное существование обряда. Обряда перехода во взрослый статус, обряда отношения к телам усопших. Это может сменить статус нашего создания, приблизить его к человеку. Но к нашему ли человечеству? Позвольте усомниться…

Глава 5

О неандертальской эстетике

Существует ли у неандертальца эстетическое восприятие? У меня нет в этом сомнения, все его ремесла выражают нам это тысячами образов. Тысячи его рукотворных предметов доказывают, что равновесие и изящность его творений идут рука об руку с функциональным назначением. Но эти качества неандертальских орудий обычно редко обсуждаются, как будто их эстетика – лишь побочный эффект их функциональности. Ее даже считают сопутствующим ущербом, помехой, ведь она ничего не может сообщить нам о структурах неандертальского разума…

Неандертальское искусство, испаряющиеся мысли

Но все же целое подсообщество научного мира считает, что мы располагаем доказательствами настоящего неандертальского искусства, такими как ремесленные предметы, украшения и даже наскальная живопись, великое пещерное искусство… И они приходят к выводу, что структура разума этого создания полностью соответствует нашей и что только наш расизм не давал нам разглядеть его человечность. Пещерный человек оказывается еще одной жертвой дискриминации…

Не обольщайтесь, на самом деле эти доказательства неандертальского искусства хромают. Их следы гораздо более двусмысленны, чем обряды жизни и смерти у лесных народов… Когти и перья хищных птиц, продырявленные морские раковины – вот из чего состоит неандертальское ожерелье.

В 2014 году мы с итальянскими коллегами написали статью о двух обработанных орлиных когтях, обнаруженных на объектах, датированных 50 000 лет. Первый коготь происходил из пещеры Рио-Секо в Северной Италии, второй я сам нашел в долине Роны в пещере Мандрен, замечательном археологическом ансамбле, в котором сохранились человеческие стоянки периода длиной в 80 000 лет, от лесных народов вплоть до вымирания неандертальцев.

За три года до этого итальянцы уже поразили научный мир обнародованной ими работой. Анализ птичьих костей, найденных в пещере Фумане, на южном склоне венецианских Предальп, показывал использование древними людьми маховых перьев, находящихся на концах крыльев. Интерес неандертальцев к этим большим перьям был доказан в Фумане благодаря анализу костей многих видов птиц, таких как бородач, черный коршун, королевский орел, кобчик, вяхирь и клушица. Эти останки были обнаружены в отложениях, датированных 44 000 лет, вместе с сотнями кремневых орудий, несомненно, неандертальских. В эту эпоху человек разумный еще не достиг Западной Европы, а у исследователей не было причин считать использование этих больших перьев частью одной из функциональных стратегий. Значит, неандерталец собирал их только из‑за красоты. Наверное, чтобы преображать ими свое тело. СМИ ухватились за это предположение, и очень быстро в соцсетях появились изображения неандертальцев, украшенных большими разноцветными перьями. Наш взгляд на создание снова радикально изменился… Из неандертальца оно превратилось в «последнего из могикан»…

Заявления очень хорошо подыгрывали сенсации, которую произвела в 2010 году находка продырявленных морских раковин на неандертальских объектах Куева-Антон и Лас-Авионес на юго‑востоке Испании – морских раковин, которые тоже интерпретировали как неандертальские украшения.

Таким