Читать книгу - "Баллада о нефритовой кости. Книга 3 - Цан Юэ"

Опустив голову, обуреваемая тяжелыми мыслями, Чжу Янь вслед за наставником вышла из пещеры. Священная птица Чунмин радостно закричала и, обняв Ши Ина огромным крылом, уткнулась головой в его грудь и начала тереться.

– Почему ты ведешь себя словно щенок? – не удержалась от смеха Чжу Янь.

Священная птица Чунмин закатила четыре кроваво-красных глаза и, посмотрев на княжну, оттолкнула ее кончиком крыла. Затем она снова положила голову Ши Ину на плечо и издала действительно похожее на щенячье урчание.

– Спасибо, – погладил священную птицу по голове Ши Ин и прошептал: – Спасибо тебе за помощь.

Чунмин потерлась головой о его плечо, встряхнулась и вдруг, выгнув шею, что-то бросила ему в руки. Это был сочный ярко-алый плод, источающий приятный аромат.

– О Небо, ты снова принесла плод? На пике Сияющей мечты еще хоть что-то осталось? – ахнула княжна, не испытывая, впрочем, мук совести. – Разве Цюнци не пытался изо всех сил тебе помешать?

Священная птица Чунмин гордо вскинула голову, курлыкнула, взмахнув крыльями, обнажила рану, уже заросшую розовой плотью. Она снова что-то бросила Ши Ину, на этот раз это был пурпурный гриб долголетия.

– Спасибо.

Верховный жрец улыбнулся, взял алый плод и гриб долголетия и направился к тому месту, где часто практиковался, когда был молод. Сев на белый камень, он скрестил ноги, положил на колени нефритовую табличку и закрыл глаза. Затем он особым образом соединил ладони, вбирая силу из чудодейственных средств. Его бледное лицо постепенно начало розоветь – в конце концов, он только что избежал смерти, его возрожденное тело еще сильно истощено, и ему нужно снова укрепить основы.

Чжу Янь тайком наблюдала за наставником и осмелилась взглянуть прямо, только когда тот закрыл глаза. Может быть, из-за того, что с детства он внушал ей трепет, она никогда не замечала, как он красив. Его черты лица были такими правильными, словно картина, нарисованная тушью, и весь его облик не подходил для простого смертного.

Чжу Янь смотрела на него, застыв как изваяние.

Прошло шесть часов, прежде чем он снова открыл глаза. Уже смеркалось, и вот-вот должен был пойти дождь. Глаза Ши Ина ярко блестели, будто звезды в небе. Сердце Чжу Янь дрогнуло, и она тут же отвела взгляд, склонив голову.

– Я почти восстановился, семьдесят-восемьдесят процентов, пока хватит. Остальное восстановится постепенно. – Ши Ин расправил подол одежды и выпрямился. – Давай вернемся в храм и посмотрим, что там происходит после применения «Клятвы крови».

Они вышли из долины Императоров и поднялись по каменным ступеням.

Чжу Янь шла чуть позади, разглядывая белые одежды наставника. Вдруг она подумала, насколько же он недосягаем, насколько безнадежны ее тайные мечты. Княжна шагала все медленнее и стала отставать. Как же ей хотелось и дальше вот так идти с ним плечом к плечу, как же хотелось, чтобы этот момент никогда не заканчивался! Но это невозможно.

Она – приносящее беду проклятье. Она может накликать на наставника новое бедствие!

Если есть даже мизерная вероятность, что Чжу Янь снова станет причиной его смерти, она лучше убьет себя!

Возможно, Ведающий Судьбами прав, и ей следует исчезнуть из его жизни.

Путь от долины Императоров до храма предков на горе Цзюи был неблизким, пока они прошли лишь половину из по меньшей мере тысячи ступеней. Сумерки сгущались, дождь становился все сильнее, но Чжу Янь в глубоком раздумье ничего не замечала, пока Ши Ин, который шел впереди, не поднял руку и не сделал пас запястьем. Нефритовая табличка в его руке тут же превратилась в зонт.

Он немного помедлил, стоя на ступени выше, словно ждал, что она сделает шаг к нему. Сердце Чжу Янь сжалось, она вдруг оробела и остановилась. Но Ши Ин не двинулся с места, с зонтиком в руках он спокойно смотрел на нее. Княжна не осмелилась перечить, она сделала шаг и оказалась с ним на одной ступени.

Два человека молча шли под зонтом. Дождь барабанил по куполу, и Чжу Янь стало спокойно и уютно. Прислушиваясь к близкому дыханию наставника, она отчаянно пыталась удержать мысли, не позволяя себе думать слишком много. Однако, чем сильнее она гнала прочь воспоминания о том дне, тем ярче они всплывали в ее памяти.

– Я люблю тебя, А-Янь… Хоть ты всегда боялась меня.

Она вспоминала его последние слова и изо всех сил старалась сдержаться, но это пламя было так тяжело контролировать! Она вспомнила его последний поцелуй, прикосновение его холодных, как снег, губ к своим губам. Когда все это всплывало в памяти Чжу Янь, ее сердце жгло огнем, а дыхание замирало где-то в горле.

То, что он тогда сказал, было правдой?

– А-Янь, – услышала она голос того, кто шел рядом. – Что-то случилось?

Ши Ин внимательно посмотрел на застывшую княжну.

– А? – наконец очнулась Чжу Янь. – Нет… все в порядке!

Ох, наставник умеет читать мысли, неужели он знает, о чем она только что думала?.. Она покраснела, но Ши Ин лишь покачал головой и сказал:

– Ты стала такой молчаливой и почти не улыбаешься.

– Кхм… – пробормотала Чжу Янь, поспешив скрыть свои промахи. – Все в порядке, правда. Ничего не случилось!

– Не волнуйся, я не стану снова использовать технику «Чтения мыслей». – Он посмотрел на ее растерянное лицо и едва слышно вздохнул. – Я уважаю твои чувства, и, если ты не хочешь говорить, никто не станет тебя принуждать.

Княжна с облегчением выдохнула, но на сердце у нее по-прежнему было уныло. В голове роились бесконечные мысли, и она не знала, что сказать. Если бы он мог прочитать все напрямую, возможно, было бы лучше.

Я горечь разлуки познал в пути,

Но вернувшись узнал, что опали цветы.

Под дождем лепестков стоим и стоим…

Только в очи друг другу молча глядим.

Хоть весна за окном, и закат в небесах,

Все как прежде – но все же не то.

Я тоскую по ней, только лампе скажу,

Поделюсь с нею болью разлуки.

Новой радости миг пробуждает тотчас

Океаны обид и досады моря.

Но нельзя повернуть время вспять никогда,

Удержать его нам невозможно.

И зеркало красавицы покажет

Не яркие цветы, что радовали взор,

А ветви голые истерзанных дерев[24].

В голову вдруг пришли строки, которым Юань научил ее еще в детстве.

В этом стихотворении, пришедшем из Срединных равнин, были скрыты глубокие чувства и тихая