Читать книгу - "Золотая свирель. Том 1 - Ярослава Анатольевна Кузнецова"

еще что было… – Девчонка споро скатала Кукушоночий тюфяк, поставила его стоймя и присела сверху. – Приезжал к его Преосвященству Илару высокий чин аж из Южных Уст, от тамошнего епископа. Как на принцессу глянул – сразу сказал, мол бесы в ей сидят, от того она негодная такая. Отчитывал ее в храме трое суток, бесов изгонял. Сам с лица спал, оченьки с недосыпу как у совы, а принцесса – как с гуся вода: плюнула чину на туфлю и в загул пошла. Советовал королю чин этот сестру в паломничество отправить, к Техадскому Старцу, к мощам святого Вильдана, в Эрмиту Дальнюю, а то и к самому примасу. Да поди ж ее уговори! А силком ее везти сам король, добрая душа, не велит. Жалеет сестрицу-то. А чего тут жалеть? Дурь-то, как известно, дубьем выбивают, а не уговорами уговаривают. От уговоров дурь еще дурее делается. Ой, побегу я! Заболталась совсем. Так ты того, госпожа хорошая, от принцессы-то подале держись. Что ей забава – людям горе и ущерб. Себе дороже, госпожа.

Да уж. Выходит, мы вчера еще легко отделались.

Девочка ушла, а я спустилась вниз в поисках какой-нибудь еды. Зальчик оказался совершенно безлюден, если не считать одинокого посетителя, сидящего на лавке у пустого и темного очага. Я заглянула на кухню, где получила кружку молока, кусок хлеба и совет дождаться обеда, который уже начали готовить. Вернувшись в зал, я выбрала себе место у окна. Судя по теням на улице, до полудня оставалось не так уж и много.

– Не позволит ли добрая госпожа составить ей компанию?

Единственный в зале посетитель неслышно приблизился и теперь стоял передо мной с глиняной кружкой в руке. Я не сразу узнала его в новом чистом шерстяном плаще поверх новой же чистой рубахи. Пегие, свисающие жидкими косицами волосы носили следы парикмахерских усилий, в большинстве своем безуспешных.

– А, Пепел. Что же ты сапоги себе не купил?

Он поджал пальцы ног. Потоптался неловко, не дождавшись приглашения сел на табурет и попытался закопать босые ступни поглубже в солому.

– Добрый день, прекрасная госпожа. Рад нашей встрече. Вчера я не успел поблагодарить тебя за столь щедрое вознаграждение моего скромного искусства.

– Не стоит благодарности, – буркнула я не слишком приветливо.

Он что, решил выклянчить у меня еще пару-тройку золотых? Шиш получит. Я, конечно, люблю хорошие песни, но содержать какого-то замухрышку не собираюсь. Пусть продает свое искусство кому-нибудь другому.

– Чудесный денек, не правда ли?

Я поморщилась.

– У госпожи плохое настроение? – Я молчала. – Не я ли тому причиной?

Мне стало совестно. Чего, действительно, окрысилась? Он подошел, поприветствовал, поблагодарил вежливо, денег не канючил… будет канючить, тогда и рявкну, а сейчас-то чего?..

– Да нет, Пепел. Я просто немного голодна, потому что завтрак проспала.

Он тут же улыбнулся, сверкнув дыркой во рту. У него было бледное истрепанное лицо пьяницы, с рыхлой серой кожей, с воспаленными ноздрями и красными веками. Черты же этого лица, если внимательно приглядеться, оказались вовсе не простецкими. Похоже, он знал времена получше нынешних. Похоже, он или чей-нибудь бастард, или настоящий нобиль, хоть и опустившийся.

– Здесь готовят прекрасного гуся с капустой. – Певец принюхался. – М-м! Я чувствую соответствующие колебания эфира. Тебе, добрая госпожа, в самом деле следует дождаться обеда, как, я слышал, рекомендовала хозяйка.

– Не знаю. Мне в полдень придется уйти.

– Неужели? И куда же моя госпожа пойдет в полдень по самой жаре?

– Какое тебе до этого дело, Пепел?

Он смешался. Отпрянул, и мне опять стало не по себе. В его присутствии я ощущала какое-то напряжение. Он не был мне симпатичен. Я ждала от него подвоха. Не знаю почему. Я сама, своими руками, выдала ему золотой и теперь расплачивалась за собственную щедрость.

Он пошаркал по столу пустой кружкой.

– Прошу прощения, госпожа. Действительно, никакого дела.

Я попыталась загладить резкость:

– А почему ты поешь без сопровождения, Пепел? У тебя не было денег чтобы купить какой-нибудь музыкальный инструмент?

– Во-первых, с сопровождением, – сказал он, не поднимая глаз от кружки. – Это особая школа пения, называемая «сухая ветка». Ты, госпожа моя, заметила, наверное, ореховый прут у меня в руке? Им вышивается основной узор ритма, им метятся на земле мелодические вариации и расставляются ритмические акценты. Сухая ветка – единственное оружие для борьбы с песней. Певец сражается со своей песней, как с неким могущественным духом, коим одержим. А во-вторых… во-вторых, мне однажды пришлось дать слово, что я не буду играть ни на одном из музыкальных инструментов, до тех пор, пока… пока не произойдет некое событие.

– И что это за событие?

– Прошу прощения, госпожа моя, но я не могу тебе об этом рассказать, – он поднял на меня глаза и улыбнулся, не размыкая губ. – Хотя, видит небо, я хотел бы это сделать.

Квиты. Но я отметила, что он не стал мелко мстить и грубо ставить меня на место: мол, что тебе за дело? Черт, лучше бы он сказал какую-нибудь гадость, и все стало бы намного проще.

Мы помолчали, разглядывая друг друга. Глаза у Пепла были серые, с карими крапинками, а на радужке правого красовалось большое рыжее пятно. Белки имели желтоватый оттенок, подсказывающий, что у хозяина неприятности с печенью. Пепел вдруг покачал головой и отвернулся.

– Я не буду просить у тебя денег, госпожа, – тихо проговорил он, и я вздрогнула. – Не бойся.

– Я… не боюсь.

– Боишься. Вы все боитесь быть слишком щедрыми, слишком добрыми. Боитесь покормить бездомного пса, потому что он увяжется за вами и его придется бить, чтобы отстал. Я умею укрощать надежды, госпожа моя. И умею быть признательным за любое благо, будь то погожее утро, золотая монета в пыли или твоя, госпожа, улыбка. Я приму это с радостью, скажу спасибо и не потребую большего.

– Да ты философ, Пепел.

– Нет, – сказал он, – я поэт. Артист. И, похоже, аскетических форм. Но это не потому, что я не люблю роскоши. Просто… так получается…

– Откуда ты, Пепел?

– О! Издалека. У меня нет дома. Я брожу повсюду. А ты тоже не отсюда, госпожа моя.

Это было утверждение, и я кивнула. Путешественника не обманешь.

– Я тоже издалека. Но теперь буду жить здесь, в Амалере.

– И я решил здесь пока остаться. Хороший город.

– Хороший. А скажи… – я немного замялась, – скажи, пение на улицах действительно может тебя прокормить?

Пепел чуть отодвинулся от стола вместе с табуретом, положил пальцы на край столешницы.

– Не знаю, – сказал он беспечно. – Надеюсь. Пока все было почти удачно. – Он снова продемонстрировал