Читать книгу - "Доброе дело - Михаил Иванович Казьмин"

Искать этого пока что неизвестного мне человека, как мне представлялось, следовало в университете, и вскоре я уже беседовал с профессором Маевским. Михаил Адрианович, хоть и удивился внезапно проявленному мной интересу к медицине, однако же написал короткую записку, каковая должна была изображать собой рекомендательное письмо к профессору Ухтомцеву. Почему написал, а не свёл меня с Ухтомцевым лично? Так я же говорил, университет у нас в Москве рассыпан по нескольким зданиям, между собою отнюдь не соседствующим, и медицинский факультет располагался отдельно, рядом с Христофоровой больницей.

Доктор медицины, действительный профессор Московского университета Аркадий Нилович Ухтомцев, статью больше походивший на гренадёра, нежели на врача, как и когда-то профессор Маевский, пребывал от знакомства со мною в некотором недоумении. Явился, понимаете ли, некий довольно ещё молодой боярин, судя по орденам, лёгкой хромоте и шраму на лице, отличившийся на войне, а то и не на одной, представился магистром артефакторики и магиологии, принёс краткую рекомендацию ещё одного специалиста по артефакторике, да ещё заявил, будто ему необходимо знакомство с кем-то, кто мог бы провести научное исследование, как он непривычно, но крайне точно выразился, на стыке медицины, антропометрии и химии.

— Не поделитесь, Алексей Филиппович, сутью нужного вам исследования? — в научном мире принято обращаться к коллегам по имени-отчеству, без титулов, чем профессор Ухтомцев и воспользовался.

— Видите ли, Аркадий Нилович, хочу проверить теорию одного немца, — ну да, я в очередной раз решил выдать своё послезнание за малоизвестную немецкую придумку. — В бытность мою студентом Мюнхенского университета был у меня приятель с медицинского факультета, некто Франц Ламмер, — с Ламмером этим я не то чтобы приятельствовал, но знаком был. Парня угораздило по пьяному делу упасть с лестницы и свернуть себе шею, так что на него теперь можно валить что угодно. — Так вот, Ламмер утверждал, будто рисунок линий на кончиках пальцев рук является уникальным для каждого отдельно взятого человека и не повторяется даже у его близких родственников. Мне необходимо выяснить, так ли это на самом деле и изобрести способ переноса отпечатков пальцев с предметов на бумагу.

— О каких отпечатках вы говорите? — уцепился профессор за незнакомое название.

— Вот, Аркадий Нилович, извольте убедиться, — я встал, подошёл к столу со стороны собеседника и приложил пальцы к толстому стеклу, лежавшему на столе, должно быть, для удобства письма. — Как видите, отпечатки эти видны, если присмотреться, даже невооружённым глазом.

Убедиться в моей правоте Ухтомцеву особого труда не составило.

— И правда, видны, Алексей Филиппович, — признал он.

— Руки у меня, заметьте, чистые, — я продемонстрировал профессору ладони. — Если бы они были чем-то испачканы, отпечатки стали бы ещё заметнее.

Ухтомцев показал себя настоящим учёным — посмотрев на свою ладонь, приложил пальцы к стеклу и вгляделся.

— Да, действительно, отпечатки видны даже при чистых руках, — кажется, это его удивило. — Но, простите, Алексей Филиппович, в чём здесь практическая польза?

— А вы, Аркадий Нилович, представьте, насколько легче губному сыску будет искать, а главное, изобличать воров, если отпечатки эти и вправду уникальны, — предложил я.

— Да, легче, — видимо, профессор и правда представил. — Но вы же, Алексей Филиппович, сами и назвали условие — узоры на пальцах и их отпечатки должны быть уникальными. Я, честно говоря, в этом сомневаюсь.

— Вот потому я к вам и пришёл, — пора было переходить к сути моего визита. — Мне бы хотелось, чтобы вы свели меня с человеком, который знает, как проводятся антропометрические исследования, и умеет их проводить. Докажет он, что узоры не повторяются — жизнь у воров станет совсем уж нелёгкой. Докажет обратное — что ж, значит, я промахнулся. В любом случае, расходы на проведение исследования я готов принять на себя. Славу в случае успеха поделим, — тут я широко улыбнулся. Ну да, я-то знал, что будет у нас что делить.

Ухтомцев позвонил в старомодный колокольчик, через несколько мгновений в кабинет вошёл секретарь.

— Василькова мне позовите, — распорядился профессор.

— Василькова? — удивился я, едва дверь кабинета затворилась за секретарём. — Уж не Андрея ли Семёновича?

— Именно, — подтвердил Ухтомцев. — А вы с ним знакомы?

— Немного, — улыбнулся я. Улыбка, честно скажу, далась мне с трудом. С Лидой я не виделся после царского суда над моим тестем, и не возьмусь гадать, рассказала она Василькову про меня или нет. Однако что-то, не иначе, не к месту ожившее предвидение, нашёптывало, что рассказала, и кто теперь знает, как отреагирует Васильков на встречу с бывшим любовником своей супруги. [1] — Но он же вроде бы лекарь? — захотел уточнить я.

— В карантинной экспедиции Васильков и антропометрическими изысканиями занимался, — пояснил профессор. — Он, окончив учёбу, и правда хотел было в практикующие лекаря податься, но я уговорил его пойти пока что в факультетские ассистенты, уж больно толковым и добросовестным студентом был. Не извольте беспокоиться, Алексей Филиппович, Васильков всё должным образом сделает, что касается исследований. Насчёт изысканий в переводе пальцевых отпечатков на бумагу обещать ничего не могу, но тут уже сам Васильков вам и подскажет, кто сможет помочь.

Кажется, логику Ухтомцева я понимал. Спихнуть дело, успех коего ему неочевиден, на, так сказать, молодого специалиста, а там видно будет. Получится что-то у Василькова с этим чудаковатым боярином, самому Аркадию Ниловичу немалая доля славы тоже достанется — чей, в конце-то концов, тот Васильков ученик? Не получится — и ладно, главное, что боярин Левской эти изыскания проплатит. Меня в общем и целом такое устраивало — помнится, как человек Васильков произвёл на меня впечатление благоприятное, а если он ещё и так толков, как говорит господин профессор, тем лучше. Главное, чтобы не дулся на меня из-за Лиды и не проявил нежелание со мной дело иметь.

…Узнал я Василькова сразу, он за это время почти и не изменился — такой же жизнерадостный здоровяк, разве что добродушия на лице прибавилось, хорошо, надо полагать, ему живётся с такой-то женой. Он меня тоже узнал и опасений моих не оправдал, видно было, что снова меня встретить на своём жизненном пути ему не в тягость. Аркадий Нилович кратко объяснил Василькову, что боярин Левской собирается подрядить его на некие исследования, суть коих сам и изложит, я ту самую суть изложил, повторив демонстрацию с отпечатками на стекле и