Читать книгу - "Царь нигилистов 2 - Наталья Львовна Точильникова"

этак пятьсот, на обложке имел изящный якорь и ссылку на «Морской ученый комитет», а на первой странице — отметку о допуске цензурой: «Печатать позволяется». И фамилии цензоров.

Сашин опус располагался ближе к концу в разделе «Смесь». Где-то между «Порядком снабжения хронометрами Великобританского флота» и статье о «Поднятии кораблей, затопленных в Севастопольской бухте».

В сопроводительном письме к «Сборнику» дядя Костя писал, что гонорары за переводы колеблются от 20 до 30 рублей за статью, в зависимости от объема.

Двадцать пять рублей гонорара за проект дядя Костя прислал с лакеем. Гораздо меньше цены велосипеда, но куда больше, чем ожидал Саша.

Бли-ин! На эти деньги жить можно! Статья в месяц — и жалованье титулярного советника. И о чем только думал этот самый Раскольников, ютясь в своей нищей каморке? Он что языков не знал? Да, переводы, конечно, прозаичнее философских трактатов о том, кому что позволено, и заточки топора для старушки!

Статья о «Великобританском флоте», кстати была переводная и подписана инициалами «А. Л.». И еще один перевод с голландского тоже подписан инициалами: «А. В.» Так что его «А. А.» благополучно терялись на этом фоне…

Господа Фребелиусы за велосипед взялись, но закончить работу к восьмому сентября — Дню рождения Никсы не представлялось возможным.

На следующий день, второго, он добрался до каретной мастерской. Зиновьеву этот визит не понравился, но удался при поддержке дяди Кости. Дело осложнялось тем, что Константин Николаевич притащил шкодливого Николу, и Саша ждал с его стороны какого-нибудь хулиганства, но, вроде, все обошлось.

Колеса для велосипеда сделали, как передние у ландо, те, которые пониже. Сложнее было с рамой, цепью и педалями. Последние, вместе с седлом, заказали в Англии, что затягивало дело по крайней мере недели на две. А потом еще педали надо будет под цепную передачу переделывать.

Вечно в нашем российском производстве какой-нибудь ерунды не хватает. Впрочем, зачем свои педали изобретать, если на Великобританских велозаводах есть?

Саша рассмотрел колесо, повернул вокруг оси, как волчок, попробовал поднять. Деревянный обод, обитый железом, редкие и толстые деревянные спицы. Тяжелое, как сволочь! Уж не стоило ли и колеса в Англии заказать?

— Господин Фребелиус, можно облегчить конструкцию? — спросил Саша. — Спицы тонкие и железные, ну, пусть их будет больше. Как я вам рисовал. Ну, как у «костотряса».

— Постараемся, Ваше Высочество, — сказал мастер.

— Размер колес, что надо, — подсластил Саша пилюлю.

Сообразительный Никола вникнул в цель визита и безапелляционно заявил:

— Папá, я тоже такой хочу!

Дядя Костя обреченно кивнул.

Саше что-то подсказывало, что с импортными деталями цена велосипеда возрастет рублей до пятисот.

— Сначала надо сделать опытный образец, — сказал Саша. — Еще посмотрим, как будет бегать.

Дядя Костя посмотрел с благодарностью.

Шестого сентября, за два дня до Никсова ДР, Саша размышлял за завтраком та тему, что подарить, если велик накрылся. Ничего дельного как на зло не приходило в голову.

Можно, конечно, сделать какой-нибудь особый небесный фонарик, написать «Милому Никсе» и запустить над морем. Но повторяться не хотелось.

Можно что-нибудь купить. Денег было 27 рублей 40 копеек.

— Григорий Федорович, а сколько стоит пистолет системы Лефоше? — спросил Саша.

— Рублей сорок, — предположил Гогель.

— Понятно, — вздохнул Саша.

Впрочем, даже сорокорублевому Лефоше трудно было бы конкурировать с Кольтом дедушки и катаной от Голландской королевы.

— А вам зачем? — спросил воспитатель.

— Думаю, что Никсе подарить.

Саша взял лист бумаги и стал выписывать варианты: оружие, книга, картина или фотография…

Вздохнул и сложил из листка самолетик. Запустил в сторону Володьки.

— Вот это да! — отреагировал брат. — Он летает!

— А что бы ему не летать, — задумчиво проговорил Саша. — Он же самолет. Никогда не видел?

— Никогда! — сказал Володя.

Гогель тоже смотрел с удивлением.

Володька поднял самолетик и запустил в Сашу.

Однако не рассчитал. В комнату как раз вошел Зиновьев, и летательный аппарат врезался ему прямо в грудь.

— Что это? — спросил Николай Васильевич.

— Самолет, — отчитался Володя. — Сашка придумал.

Зиновьев поднял самолетик, бросил на него рассеянный взгляд и доложил:

— Александр Александрович, вас зовут во дворец Коттедж.

Глава 14

Дворец Коттедж — это тот самый готический дворец королевы эльфов, где Саша часами просиживал в библиотеке и впервые сыграл «К Элизе».

Версий о том, что от него хотят в этом великолепном месте, у Саши родилось сразу две: пессимистическая и оптимистическая.

Первая заключалась в том, что папá все-таки донесли про кадетскую пирушку, и значит, Саше придется стоять перед государем по стойке смирно и выслушивать очередной выговор. И хорошо, если папá ограничится выговором.

Но почему дворец Коттедж? Воспитательные мероприятия папá любил проводить в Фермерском дворце, в своем синем кабинете.

Суть второй версии была в том, что из Ниццы вернулась бабинька — императрица Александра Федоровна — и жаждет обнять внука и послушать «К Элизе» в авторском исполнении. В этой милой теории имелась ложка дегтя: бабинька, по словам родственников, изъяснялась исключительно по-немецки, так что Саша предпочел бы отложить знакомство до освоения этого языка хотя бы на базовом уровне.

Странно, что его не предупредили о ее возвращении, и никто не говорил об этом. Ну, он бы знал!

— А что случилось? — спросил Саша Зиновьева по дороге. — Что там в Коттедже?

— Не знаю, Александр Александрович, — сказал воспитатель. — Государь за вами послал.

Значит, папá. Это говорило скорее в пользу первой версии.

Они миновали библиотеку и поднялись на третий этаж, где Саша никогда не был. Здесь был пост, точнее солдат с легендарной шестилинейной винтовкой, которую бы теперь Саша узнал среди любого оружия. Солдат поднял ружье и взял на караул.

Что он тут охраняет интересно?

Учитывая крайне легкомысленное отношение августейшей фамилии к своей безопасности, было странно, что вообще что-то охраняют.

«Никак филиал Алексеевского равелина», — мрачно подумал Саша.

В довольно просторной комнате сидел папá в генеральском мундире и мамá в нежно-голубом атласном платье. У стола возле стены стоял незнакомый человек в штатском. Он был грузен, лицо имел широкое, чисто выбритое, с крупным носом, ямочкой на подбородке и глубокими темными глазами. На шее у него был повязан галстук, который Саше по привычке хотелось назвать «бабочкой», но местное население предпочитало слово «лавальер» в честь фаворитки Людовика Четырнадцатого, которая впервые завязала бантом шейный платок своего возлюбленного и государя.

На столе стоял прибор, который Саша уверенно опознал как телеграфный аппарат, суда по бобинам с бумажной лентой и ключу.

Телеграф прочно ассоциировался с Лондоном, а Лондон — с Герценом. И Саша подумал, что Александр Иванович опять что-то про него написал. Или (не