Читать книгу - "Драконье Пламя: За Порталом - oR1gon"

…

Оказавшись в своих покоях, как всегда погруженных в полумрак, Алгалон прождал всего секунду, прежде чем рядом с ним оказалась супруга. Заключив в объятья, он уткнулся носом в ее макушку, чувствуя, как спадает напряжение. Проблемы постепенно отступали на задний план, переставая казаться такими неразрешимыми.

Вера в успешность затеи с укреплением стен темницы была столь же эфемерной, неуловимой, как разряженный туман. Внутренне он готовился сойтись в бою с Древним Богом, боясь предположить, насколько разрушительным тот может оказаться. Последствия могли задеть всю планету или ее часть, вырвавшись за пределы северного континента.

Новая сила, полученная после обретения целостности, требовала выхода. Иначе ее пределы было не понять. Но последнее, чего хотел владыка Цитадели, участвовать в битве, для которой потребуется все, любые резервы, какие у него имелись. Это само по себе означало бы провал, поражение.

— О чем ты думаешь? — тихонько спросила Тиамат.

— Радуюсь, что у меня есть ты, наши дети и Цитадель. — честно признался Страж, нежно погладив супругу по спине. — Есть за что и ради чего бороться, помимо идеалов. Без фундамента они… слишком легко рушатся и предаются.

Потянув любимую к кровати, он продолжил вести с ней тихую беседу, расспрашивая о детях и том, как они живут в его отсутствии. Улегшись сам и дождавшись, пока драконица с удобством расположится рядом, продолжил ее гладить, находя в этом умиротворение.

Тем временем часть сознания, отвечавшая за божественные воззвания, жила собственной жизнью. Она видела, как врайкулы без устали бьются под землей с безликими ужасами, восстающими из растекающейся крови Йогг-Сарона. Великаны, казалось, совсем не знали страха или любых иных чувств, за исключением боевого азарта, которому отдавались полностью. В какой-то момент они даже строй перестали поддерживать, разбившись на отдельные группы или вовсе стоя в одиночку. Твари накатывали на них и тут же падали на устланную их же внутренностями землю. Огромные мечи каждым взмахом создавали настоящие просеки в тесных толпах.

Следуя примеру своего короля, избранные им воины то и дело выкрикивали слова своей клятвы и просили бога обратить на них взор. Раз за разом убивая восстающих безликих, они приносили ему их в жертву. В бесконечной мясорубке самых глубоких подземных ходов и пещер, в которые не спускались нерубы, они нашли себя, с головой уйдя в битву.

Раньше бы Алгалон ни в коем случае не стал делиться с ними силой, чтобы не плодить лишних недопониманий. Теперь, кристально ясно видя их мысли из-за того, насколько искренними, чистыми, были их намерения, как и ряда прочих причин, больше не видел смысла в том. Вера существовала. Значит, ей следовало управлять и использовать как еще один инструмент, который воздвигнет Цитадель на ступеньку выше.

Дуновением призрачного ветерка проносясь через головы великанов, каждому владыка Цитадели оставлял свой небольшой дар. Росток, который взращивать им придется самим. Но уже того, что было, хватало, чтобы мечи вспыхивали огнем во время удара, а иногда, в нем мелькали проблески золота. Все зависело от внутреннего состояния и намерения самих врайкулов, в основном привязываясь к их ярости и желанию истребить тварей. Чем они сильнее, тем более мощным выходил эффект.

Имирон смог самостоятельно пробудить в себе это начало, подпитываясь эмоциями своего бога. Пока другие пытались им противиться, чтобы сохранить разум, он бросался им навстречу, поглощал и требовал еще. Сам того не подозревая, он стал Проводником Ярости. Одним из нескольких имеющихся у Цитадели сакральных классов, относящихся к богам напрямую, как жрецы или паладины.

Совсем в иной плоскости пролегали обычные молитвы. Они и раньше происходили часто, а после “чуда”, случившегося с один из жителей башни, их число росло постоянно. Слухи расходились по всей земле Цитадели. Все чаще молиться начинали люди в тех местах, где этого никогда не происходило. А некоторые доходили до того, что начинали повторять одни и те же слова постоянно, всюду, в своих мыслях.

На некоторые драконоборец откликался, посылая напрямую свой голос тем, в ком видел будущих проповедников. Их же он тщательно запоминал, чтобы в будущем обязательно втянуть в церковные дела. Других одаривал молодостью или делал более выносливыми, если те подходили, чтобы стать воинами крови. Многие на земле Цитадели мечтали о подобном, однако мало кто действительно подходил. Теперь же их выборка постоянно возрастала.

Впрочем, имелись такие, на кого нисходила кара. У таких на лбу возникала кровоточащая метка и в последствии их выдворяли, предварительно выдав все необходимое для выживания. Так реагировал не сам Страж, а его сила, при соприкосновении с теми, чей моральный облик подходил скорее чудовищу. Такие, порой, пробирались в башни под видом очередных переселенцев. Как правило, являлись они бегущими от закона насильниками или убийцами. Их всегда отлавливали, пусть и не сразу.

Метка же появлялась не столько по причине черных дел, ложащихся на душу тяжким бременем, а из-за отсутствия малейшего раскаяния. Всех, кто мог или хотел исправиться, ждала иная судьба и иная отметка, вызывающая муки совести.

За собой Алгалон чувствовал возможность полностью переделать сознание любого, превратив даже самого отпетого преступника в самоотверженного фанатика, который бросится перегрызть горло дракону, не имения никаких шансов на успех. Виной тому сущность Света, ставшая полноценной частью души. Благодаря ей открылись и не такие возможности, большая часть которых пока ускользала от понимания.

Впрочем, Озарением владыка Цитадели заниматься не планировал ни при каких условиях. Слишком это походило на часть того, с чем он хотел бороться. Подобное порабощение претило ему, как всякое рабство. А скрашивало все то, что совсем недавно в подобной ситуации оказалась Тиамат.

Возможности наблюдать за верующими и отвечать им, не мешало расстояние между мирами или изолированные помещения. Цитадель сама по себе отсекало многое от внешнего мира и могла бы служить настоящей клеткой для тех, у кого нет права в ней находиться. Но ни она, ни все щиты Сокровищницы, не могли ограничить данную способность.

…

Цитадель, вечер

Малый Зал Советов, не видевший стольких собраний за минувшие тридцать лет, снова был полон. Все места за столом заняты. Но присутствовал в помещении и тот, кого здесь никогда ранее не бывало. Обычно бойкий, откровенно дерзкий и несносный дварф, сейчас не демонстрировал ничего из привычного. Он стоял, вытянувшись по струнке ровно, как отличный солдат перед своим командиром. Только пальцы, нервно теребящие пачку бумаг, все портили.

— Пора приступать. — Алгалон хлопнул по столу, от чего изобретатель подпрыгнул. — Начнем с тебя, Экзибин. К твоей кузнице, как всегда, будут выдвинуты большие