Читать книгу - "Фантастика 2025-46 - Маркус Кас"

автомобильной катастрофе. Ваша супруга Наталья умерла в 1952 году от рака в полной нищете. Падчерица Тата, вся в мать, три раза была замужем, имела двух дочерей и умерла, кажется, в 1962 году. Примерно вот такая история вашей семьи.

История страны была не менее трагична. Революция, потом хаос трехлетней гражданской войны. Сталин, который готовил тихую передачу власти, был отодвинут в сторону на десять лет. Результат тех экспериментов – два миллиона эмигрантов и вдесятеро больше погибших – от голода и эпидемий, расстрелянных. Итог был таков, что когда на Советскую Россию в 1941 году опять напала Германия, то мобилизационный ресурс армии оказался меньше, чем в августе 1914-го. И это через четверть века, притом что по советским законам службе подлежали все, независимо от вероисповедания.

Хозяйство страны после Гражданской войны находилось в таком упадке, что только к 1928 году оно достигло уровня последнего предвоенного, 1913 года. А потом у победителей в революции и Гражданской войне начался термидор. Набившиеся во власть разрушители начали откровенно мешать строить страну, и от них начали избавляться. Процесс растянулся на десять лет и стоил еще крови.

Параллельно страна строилась. Заводы, фабрики, железные дороги… Если вы помните историю, во Франции термидор тоже повлек за собой экономический бум. Товарищ Сталин тогда сказал: «Мы отстали от передовых стран на пятьдесят – сто лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».

Мы почти успели. Следующая война с Германией была выиграна путем величайшего напряжения сил и величайших жертв. Но наши солдаты водрузили Знамя Победы в Берлине над руинами Рейхстага, внушив всему миру уважение к русским за мужество и героизм. Так вот наша цель – чтобы термидор наступил уже завтра и страну не надо было бы чистить от всякой мрази целых десять лет. Давайте на этом закончим наши исторические экскурсы, ведь завтра еще не конец света.

Михаил, завороженно слушавший Бережного, наконец встрепенулся:

– Ах да, конечно… Наверное, действительно лучше продолжить наш разговор утром. Когда выйдете, будьте любезны, скажите, чтобы позвали ко мне управляющего. Я распоряжусь, чтобы вас разместили, как полагается. Я ведь заметил, что все ваши люди – офицеры, слишком уж они дисциплинированны для нижних чинов, не так ли?

Бережной кивком ответил на этот пассаж.

– Михаил Александрович, любой рядовой из нашего времени обладает знаниями вашего прапорщика. Так что считайте нашу часть большевистской лейб-гвардией с допуском в офицерское собрание. Но это так, к слову, а сейчас – честь имею! – И с этими словами полковник Бережной вышел, оставив Михаила наедине с собственными мыслями…

Часть 3

День Д

12 октября (29 сентября) 1917 года, 20:45. Балтика, ТАКР «Адмирал Кузнецов»

Контр-адмирал Виктор Сергеевич Ларионов

Новость о завтрашней отставке правительства Керенского, мягко говоря, меня очень удивила. Стоило только легонько толкнуть эту колченогую конструкцию, и она рассыпалась, словно карточный домик. Либералы, что с них возьмешь? Они такими были, есть и будут…

Но это значит, что нам надо действовать еще активнее и быстрее. Новому правительству мир с Германией нужен, как хлеб. Хлеб, кстати, тоже нужен, и дрова, и порядок на улицах… Когда я был еще совсем пацаном, то наслушался от деда рассказов о тех временах. А дед у меня все помнил: и царя, и революцию, и войну с блокадой… До Горбачева с Ельциным, к счастью, не дожил, помер в восемьдесят четвертом своей смертью в возрасте семидесяти девяти лет. Ну, ладно об этом, сейчас надо снова собрать наших гостей и объявить им, что история уже не плетется шагом, а понеслась галопом.

Первым ко мне в адмиральский салон зашел контр-адмирал Владимир Константинович Пилкин. По нему видно, что большой любви к Керенскому человек не испытывает, но предстоящие события его просто пугают.

Сев напротив меня, он вздохнул:

– Эх, Виктор Сергеевич, Виктор Сергеевич, что же будет дальше?

– Дальше? – переспросил я. – Дальше мы продолжим операцию по принуждению к миру Германии, а товарищи большевики во главе со Сталиным займутся наведением порядка в том бардаке, который им оставил в наследство Керенский.

– Эти наведут, – как-то спокойно и отрешенно ответил мне Пилкин. – Там один Троцкий чего стоит со всей его жидовской бандой, да и господин Ульянов далеко не ангел. Кто из них обещал по приходу к власти разобрать Россию, будто негодную машину, по винтику? Я уже молчу про всем известные вещи вроде германских денег…

– М-да, Владимир Константинович, – сказал я, – как у вас все запущенно. Да вы сидите-сидите, это я вам не в обиду говорю. Скажем, Троцкий для нас никакой не товарищ, а самый настоящий враг. Товарищ Сталин, по-моему, еще в мае метко назвал его «красивой ненужностью», а товарищ Ленин – «иудушкой». Но мы, Владимир Константинович, знаем, что он куда хуже, чем просто «ненужность», и постараемся обойтись без его услуг.

Впрочем, внутрипартийная борьба – это такая скользкая штука… Вы об этом лучше у Николая Викторовича Ильина поинтересуйтесь, он по этим делам дока.

– Дока не дока, но кое-что соображаю… – совершенно неожиданно для нас раздался голос подполковника Ильина. Мы непроизвольно вздрогнули. Пока мы с разговаривали, он вошел в адмиральский салон совершенно бесшумно. За эту привычку кое-кто прозвал его Призраком. Когда подполковника спрашивали, где он научился так ходить, он неизменно с серьезным видом отвечал, что таким, как он, это положено по службе. Мол, вдруг придется пробраться в спальню британской королевы, чтоб подменить сонные капли на цианистый калий. Да, еще тот юморист наш Николай Викторович…

Получив разрешение, Ильин подсел к нам. Он участливо посмотрел на Пилкина:

– Вы, господин контр-адмирал, не переживайте, никакого роспуска армии и флота, никакого демонтажа государственной машины не будет. Да и зачем? Ведь в результате вместо Русской армии построили Красную, почти точную копию того, что было, за исключением, может быть, элементов декора. А потом и это вернули, и погоны, и аксельбанты и все, все, все. Разве что кроме власти дома Романовых. Так что постулат о «разрушении до основания» положим мы на гроб дорогому Фридриху Энгельсу, хотя практически сделать сие затруднительно, потому что, по желанию покойного, его кремировали, а пепел развеяли над морем…

После наших слов контр-адмирал Пилкин немного повеселел. Тем временем в салон подошли Дзержинский и генерал Бонч-Бруевич. Феликс Эдмундович, услышав о таком тихом и бесславном крахе Временного правительства, поначалу удивился и пробормотал под нос что-то вроде «пся крев». Потом заулыбался и полез поздравлять и жать руку. Нам с подполковником Ильиным пришлось