Читать книгу - "Весь Роберт Джордан в одном томе - Роберт Джордан"

волчий сон – несмотря на то, каким оно могло быть опасным. Все же с ним случились удивительные вещи после того, как он покинул Двуречье.

Но Перрин не мог и дальше терять контроль над собой. Ему нужно найти равновесие. То, что он выбросил топор, было важно. Топор и молот были разным оружием – одно могло использоваться только для убийства, тогда как другое предлагало ему выбор.

Но этот выбор должен быть правильным. Перрин должен управлять собой. И, видимо, первый шаг к этому – научиться управлять волком внутри себя.

«Побежали со мной, Юный Бык, – послал Прыгун. – Забудь эти мысли. Беги как волк».

— Я не могу, – ответил Перрин. Он повернулся, изучая равнину. – Но мне нужно узнать про это место, Прыгун. Мне нужно научиться использовать его, контролировать его.

«Люди, – подумал Прыгун, посылая запахи пренебрежения и гнева. – Контроль. Всегда контроль».

— Я хочу, чтобы ты меня научил, – сказал Перрин, оборачиваясь к волку. – Я хочу управлять этим местом. Ты покажешь мне, как?

Прыгун снова уселся.

— Хорошо, – сказал Перрин, – Я разыщу других волков, которые покажут.

Он развернулся, сойдя со звериной тропы. Перрин не узнавал это место, но он усвоил, что волчий сон был непредсказуем. Этот луг с доходящей до пояса травой и тисовыми деревьями мог быть где угодно. Где он найдет волков? Он попробовал искать мысленно, но обнаружил, что здесь это делать гораздо труднее.

«Ты не хочешь бегать. Но ты ищешь волков. Почему ты такой сложный, щенок?» – Прыгун снова сидел напротив него.

Перрин заворчал, потом сделал прыжок, который перенес его на сто ярдов. Он приземлился, его ноги опустились на траву, словно это был обычный шаг.

А Прыгун опять оказался перед ним. Перрин не видел прыжка волка. Тот находился в одном месте, а теперь в другом. Перрин заскрежетал зубами. Поискав снова других волков, он почувствовал что-то отдаленное. Нужно стараться лучше. Он сконцентрировался, каким-то образом втягивая в себя больше силы, и ухитрился послать свой мысленный призыв дальше.

«Это опасно, Юный Бык, – передал Прыгун. – Ты вошел сюда слишком сильно. Ты умрешь».

— Ты всегда так говоришь, – ответил Перрин. – Скажи мне то, что я хочу знать. Покажи мне, как научиться.

«Упрямый щенок, – передал Прыгун. – Возвращайся, когда решишь не совать морду в логово огненной гадюки».

Затем что-то ударило Перрина, придавило его разум. Все исчезло, и он был выброшен из волчьего сна, словно попавший в бурю листок.

* * *

Фэйли почувствовала, как ее муж заворочался во сне. Она взглянула на него в сумраке комнаты. Она не спала, хоть и лежала возле Перрина на соломенном тюфяке. Она ждала, прислушиваясь к его дыханию. Он перевернулся на спину, что-то бормоча во сне.

«Ну почему ему плохо спится именно этой ночью…» – подумала Фэйли с раздражением.

Прошла неделя, как они ушли от Малдена. Беженцы разбили лагерь – или, скорее, лагеря – возле реки, что вела прямо к находившемуся неподалеку Джеханнахскому тракту.

Последние несколько дней всё шло гладко, хотя Перрин по-прежнему считал Аша’манов слишком уставшими для открытия Врат. Она провела вечер с мужем, напомнив ему несколько важных причин, из-за которых он, в первую очередь, на ней женился. Он, несомненно, был полон энтузиазма, и все-таки у него в глазах было что-то странное. Не опасное, а скорее печальное. Пока они были порознь, он стал беспокойнее. Она могла это понять. Ее так же преследовали тени прошлого. Никто не ждет, что всё будет как прежде, но она видела, что он по-прежнему любил ее – любил неистово. Этого было достаточно, и потому она более не беспокоилась.

Но Фэйли планировала ссору, чтобы вытянуть из Перрина его секреты. Она выждет еще несколько дней. Было полезно напоминать мужу, что не стоит почивать на лаврах, но это не значит, что она не ценит того, что он опять рядом с ней.

Совсем наоборот. Повернувшись, она положила руку на его волосатую грудь, а голову – на обнаженное плечо. Она любила этого крепкого, подобного сходящей лавине, мужчину. Воссоединение с ним было даже слаще, чем торжество избавления от Шайдо.

Его глаза распахнулись, и она вздохнула. Пусть Фэйли и любила его, но этой ночью она желала, чтобы он оставался спящим! Неужели она недостаточно его утомила?

Он посмотрел на нее; его золотые глаза, казалось, слабо светились в темноте, но она знала, что это только игра света. Затем он притянул ее немного ближе.

— Я не спал с Берелейн, – сказал он мрачным голосом. – Неважно, что твердят слухи.

Дорогой, милый, глупый Перрин.

— Я знаю, – сказала она утешающе. Фэйли слышала сплетни. Практически каждая женщина в лагере, с кем ей приходилось беседовать – от Айз Седай до служанки – притворяясь, что пытается держать свой язык за зубами, рассказывала об одной и той же новости. Перрин провел ночь в шатре Первенствующей Майена.

— Нет, правда, нет, – сказал Перрин, в его голосе появились умоляющие нотки. – Я не делал этого, Фэйли. Пожалуйста.

— Я же сказала, что верю тебе.

— Мне показалась… не знаю. Сгори оно все, женщина, но мне показалось, ты ревнуешь.

«Неужели он никогда не поймет?»

— Перрин, – решительно ответила она. – Мне потребовался почти год, не говоря уже о преодолении множества сложностей, чтобы тебя покорить, и даже при этом, все получилось только потому, что была назначена свадьба! У Берелейн не хватит мастерства, чтобы прибрать тебя к рукам.

Видимо в растерянности, Перрин поднял правую руку, чтобы почесать бороду. Затем просто улыбнулся.

— К тому же, – добавила она, прижимаясь сильнее, – ты ведь рассказал мне. И я тебе верю.

— Значит, ты не ревнуешь?

— Конечно же, я ревную, – ответила она, шлепнув его по груди. – Перрин, неужели я этого не объясняла? Муж должен знать, что жена ревнует, иначе он не поймет, насколько она его любит. Ты охраняешь самое ценное, что у тебя есть. Честно, если ты и дальше будешь заставлять меня объяснять подобные вещи, то у меня не останется никаких секретов!

Он тихонько фыркнул, услышав последнее заявление.

— Сомневаюсь, что это возможно.

Перрин замолчал, и она закрыла глаза, надеясь, что он опять уснет. Она слышала отдаленные голоса охранников, непринужденно беседовавших во время патрулирования, и кузнеца – Джерасида, Аймина или же Фалтона – работающего ночью над подковой или гвоздем, чтобы подготовить одну из лошадей к завтрашнему маршу. Было приятно опять слышать этот звук.